Я выжидающе уставилась на Шэра. Пусть только попробует что-нибудь сказать! Оскорбить, пошутить, бросить этот свой ироничный взгляд! Но он лишь молча кивнул и отвернулся к окну, приняв позу каменного изваяния, созерцающего утренний Клонтибрет.
Ну хоть так…
Я опустилась на корточки, выгребая из-под кровати собственную рубашку и штаны. Встряхнула, расправила и замерла. Возмущение ударило в виски горячей волной.
— Оно… порванное! Совсем! — прошипела я, разглядывая длинные, неровные разрывы. Ткань висела лохмотьями. Как после схватки с троллем.
— Да. Я знаю, — невозмутимо отозвался Шэр, все еще глядя в окно. Его голос был ровным, но в нем слышалось какое-то… напряжение.
Я выругалась грязно, по-солдатски. Потом еще раз, пытаясь заглушить внезапно нахлынувшие образы.
Как это произошло?.. Я раздевалась сама, охваченная желанием под действием чар, или это были его сильные руки, срывающие одежду, нетерпеливо разрывающие ткань по швам?
Фантазия разыгралась настолько, что я вдруг ощутила призрачное прикосновение к коже. Умелые пальцы, жадные поцелуи, нетерпеливое желание поскорее избавиться от всего, что мешало оказаться кожа к коже. Прильнуть к нему, ощутить его ласку, грубую потребность быть с ним здесь и сейчас.
Жар разлился по щекам, шее, спустился ниже живота — стыдный, предательский, незваный. И от этого вспыхнула ярость.
Ярость на себя, на него, на эту проклятую магию!
— И ты говоришь, что ничего не было?! — голос сорвался, а я вскочила, встряхивая жалкими остатками одежды. — Хочешь сказать, что я сама на себе порвала одежду? Вот так?! Или, может, я просто танцевала джигу на твоей кровати?!
Шэр медленно обернулся. Его синие глаза были темными, нечитаемыми. В них не было насмешки, только… усталая серьезность и что-то еще. Что-то опасное.
— Скажем так… — начал он, делая паузу, будто выбирая слова. Его взгляд скользнул по лохмотьям в моих руках, и уголок его губ дрогнул. — Я не сразу сообразил, что ты под действием чар Туата де Даннан.
— Или тебе так хотелось думать?! — рявкнула я, швыряя тряпки на пол.
И уж точно не ожидала, что он взорвется.
Одно мгновение — он стоял у окна. В следующее его рука, быстрая, как удар змеи, впилась в мое запястье. Резкий рывок и я влетела в его мощную грудь, оглушенная, со сбившимся дыханием.
Моя спина с глухим стуком ударилась о стену. Он вдавил меня в камень всем весом своего тела, а мои запястья оказались в его железной хватке, зажатыми над головой. Я не могла пошевелиться. Совсем. Даже дышать было трудно. Его тело прижалось ко мне всей длиной, теплое, твердое, неумолимое. Грудь к груди, бедра к бедрам. Через тонкую ткань рубахи я чувствовала каждый мускул, каждую линию. Его соленый, терпкий, мужской запах заполнил все пространство. Сердце бешено колотилось где-то в горле.
Забытый плед валялся где-то у кровати.
— Конечно, хотелось… — медленно, опасно проговорил он, его губы оказались в миллиметре от моих. Его дыхание обжигало кожу. Синие глаза, темные, как океанская глубина перед штормом, приковали мой взгляд, не давая отвести. — Еще как хотелось, Роксана.
— Ну, конечно, я сама виновата! — попыталась я рявкнуть, но голос дрогнул, прозвучал сдавленно и жалко. — Сама же пришла!..
Я безуспешно дернулась, пытаясь вырваться, но его хватка была абсолютной. Мои мышцы, казалось бы сильные от тренировок, оказались беспомощны против его атлантской мощи.
— Нет уж, Рокс, — его ладонь резко закрыла мне рот, грубая, сильная, пахнущая кожей и металлом. — Сейчас тебе придется послушать меня.
Большой палец с непристойной нежностью скользнул по моей щеке к виску. От этого прикосновения по телу пробежали мурашки, а внизу живота сжалось что-то горячее и влажное. Я задохнулась, глаза широко распахнулись от шока и… чего-то еще.
— Я живой, девочка, — его голос был низким, вибрирующим, как натянутая струна. — Настоящий мужчина из плоти и крови. Не евнух, не девственник. И если ты представляла кого-то другого в своей хорошенькой головке… то мне придется тебя разочаровать.
Что-то в его словах царапнуло меня. Что-то такое было и чуть раньше, пару минут назад… Странное. Но ярость и паника затмевали все. Я яростно замычала и попыталась укусить его через ладонь, но зубы лишь скользнули по коже.
Тартар! Мне нужна магия!
Я сосредоточилась на засохшем растении в горшке на подоконнике, вцепившись взглядом в его увядшие листья. Живи! Обвей его! Сожми! Я взывала к своей силе, к связи с природой, выжимая из себя каждую каплю магии.
Растение дернулось. Его сухие ветки слабо зашуршали, неестественно вытянулись в нашу сторону, дрожа, но не оживая.
— Тоже решила в некромантки податься? — усмехнулся атлант, но в его глазах не было веселья. Они потемнели почти до черноты, как океан в самую страшную бурю.
И я вдруг почувствовала, как по моим голым ногам, выше колен, скользнуло что-то холодное, мокрое и неумолимое. Как щупальца спрута или мертвые змеи. Оно опутало лодыжки, сжимаясь неумолимо и куда крепче, чем любая веревка.
Я глухо вскрикнула в его ладонь. Глаза расширились от ужаса.
— Похоже на твои ядовитые лианы, не правда ли? — спросил он тихо, его лицо было так близко, что я видела мельчайшие золотые искорки в его темных глазах. — Только холоднее. И надежнее. Вода, Роксана. В той бадье для купания ее еще много. Хотя вчера я потратил большую часть, пока пытался… не навредить тебе.
Я замерла, перестав бороться. Дышала часто, глотая воздух сквозь его пальцы. Страх сменился ледяной ясностью и… унижением. Как же это непривычно, болезненно чувствовать себя слабее, меньше. Я всегда побеждала в обычных боевых спаррингах в Обители! Даже без фамилиара! А сейчас… я была воробьем в силках охотника. Да что там, моя магия — жалкая искра против его стихии.
— А теперь продолжим… разговор, — его голос потерял металлические нотки, стал глубже, почти… усталым. Но ладонь с моего рта он не убрал. — Я не хотел тебя обидеть или унизить. Не хочу этого и сейчас. Если помнишь, я тоже был связан с тобой помимо воли. С того момента, как ты меня купила. Теперь ты оказалась в зеркальной ситуации. Придется принять ее и… существовать дальше. Вместе. Хочется тебе или нет. И делать это так, чтобы не подставлять никого из группы из-за… неуместных эмоций и истерик. Поняла?
Его слова, как ледяная вода, окатили меня с головы до ног. Он прав. Тартар побери! Он абсолютно, беспощадно прав!
Мне вдруг стало дико стыдно. Стыдно за свою истерику, за попытки его оскорбить, за эту жалкую слабость. Уши вспыхнули, как два факела,