Я улыбнулся.
— Ребята, тихо. Всё в порядке. Не кипятитесь.
За столом на миг стало тише.
— Приз забрала она, — сказал я, выдержав паузу. — А я забрал контракт. На своё собственное шоу. На главном губернском канале.
Секундная тишина взорвалась таким рёвом, что динамики захрипели. Они кричали, обнимались, прыгали. Мне показалось, или Степан от радости и правда сломал стол?
* * *
Я не успел закончить разговор с «Очагом», как телефон снова загудел. Вероника Зефирова. Аптекарша, травница, ведьма… Чёрт её разберёт, кто она такая.
— Поздравляю с самым громким вторым местом в истории Империи, господин Белославов, — промурлыкала она в трубку. Её голос, как всегда, был вкрадчивым и немного ядовитым. — Я видела лицо графа Ярового, когда тебя показывали крупным планом. Он выглядел… расстроенным.
В голосе слышалась откровенная насмешка.
— Когда вернёшься в Зареченск, жду у себя. Но не в аптеке, — она выдержала короткую паузу. — А в лаборатории. Есть пара идей для наших… «экспериментов». Твоя кровь после столичного стресса должна быть особенно интересной.
По спине пробежал холодок. Жутковатая женщина. Но полезная.
— Непременно зайду, Вероника. Спасибо.
Я повесил трубку. Не успел телефон коснуться кровати, как зажужжал снова. Саша Дода. Настя была права насчёт гарема.
— Ну что, мой непризнанный гений? — её голос прозвучал игриво, но с явными нотками собственницы. — Мне тут нашептали, что ты всех уделал, даже не победив. Хорошая работа.
— Стараюсь, — усмехнулся я. — Птичка, случайно, не твой дядя?
Саша рассмеялась.
— Дядя в восторге. Но сейчас не о нём. Возвращайся скорее, а то десерт, который я для тебя приготовила, остынет. А ты ведь не любишь холодные десерты?
Какой откровенный флирт.
— Не люблю, — подтвердил я. — Постараюсь.
Да уж, дамы не любили ходить вокруг да около. Прямолинейность, от которой в моём прошлом мире все давно отвыкли.
Я вырубил звук на телефоне и швырнул его на кровать. Десять минут тишины, это всё, о чём я просил. Но, видимо, не судьба.
В дверь уверенно постучали. Я нахмурился и пошёл открывать.
И на миг опешил.
На пороге стояла Света. Только это была не та Светлана, которую я знал. Не «акула пера» в строгом костюме-броне. Передо мной стояла женщина.
Тёмно-изумрудное платье обнимало её фигуру так, что я невольно сглотнул. Волосы, обычно стянутые в жёсткий пучок, теперь свободными локонами падали на плечи. Ярко-красная помада и всё тот же азартный блеск в глазах. Словно она только что сошла с обложки модного журнала, а не носилась три дня по съёмочной площадке.
Она грациозно оперлась о косяк и смерила меня весёлым, оценивающим взглядом.
— Ну что, победитель, готов отпраздновать своё сокрушительное поражение?
Её голос стал ниже, бархатнее, без привычных командных ноток.
Я нашёл в себе силы ответить:
— Так это не было шуткой?
Светлана рассмеялась.
— Стрежнев не прощает тех, кто сидит в номере после такого шоу, — сказала она, подмигнув. — Город ждёт своих героев. Или антигероев, что ещё интереснее. Пойдём, выпьем за наш контракт. За счёт заведения. Я договорилась.
Я глянул через плечо на унылый гостиничный номер. Потом снова на неё.
Выбор, как говорится, был очевиден. Вечер обещал быть интересным.
* * *
Мы не поехали в пафосный ресторан с белыми скатертями и официантами, похожими на пингвинов. Вместо этого Светлана притащила меня в галерею современного искусства.
Здоровенный зал с голыми кирпичными стенами и высоченными потолками. Арт-объекты были, скажем так, на любителя. В углу громоздилась куча ржавых труб под гордым названием «Плач мегаполиса». На стене в замедленной съёмке моргал чей-то гигантский глаз. А посреди зала — стеклянный куб, набитый старыми газетами.
— Искусство, — прошептала Светлана мне на ухо, протягивая бокал шампанского. — Должно вызывать чувства.
Я сделал глоток. Холодное, колючее.
— Прямо сейчас я чувствую, что автор «Плача мегаполиса» очень хотел сдать металлолом, но в последний момент передумал, — честно признался я.
Светлана фыркнула, а потом рассмеялась. Её смех, живой и настоящий, запрыгал по кирпичным стенам.
— Ты неисправим, Белославов. В голове одни кастрюли.
— Неправда, — возразил я. — Ещё ножи. И хорошие продукты. А вот это, — я кивнул на ящик с макулатурой, — просто мусор в красивой упаковке.
Мы бродили по залу, пили шампанское, и я чувствовал себя… легко. Она подкалывала меня за мою приземлённость, я её — за любовь к бессмысленным вещам. И в этой пикировке не было злости, только лёгкий азарт.
Потом мы осели в маленьком стильном кафе неподалёку. Приглушённый свет, удобные диванчики, тихая музыка. Я заказал простые закуски: сырную тарелку, брускетты с овощами, оливки. И, чёрт возьми, еда оказалась вкусной. Сыр был настоящим, хлеб — свежим. Кто-то на этой кухне тоже презирал магические порошки. Мысленно я пожал ему руку.
Именно в тот момент, когда я наслаждался идеальным сочетанием сыра с плесенью и инжирного джема, мой телефон ожил.
— Игорь, моё почтение! — прогремел в трубке довольный бас Максимилиана Доды. — Ты сегодня был великолепен! После твоего монолога про честную еду акции некоторых производителей «усилителей» слегка просели. На бирже переполох. Гениально!
Я усмехнулся. Об этом я как-то не подумал.
— Рад был помочь экономике, — сухо ответил я.
— Поможешь, ещё как! — хохотнул Дода. — Благодаря этому шуму один упрямый чиновник, который полгода мне голову морочил, вдруг стал очень сговорчивым. Он хочет лично встретиться с тобой насчёт открытия «Очага» здесь, в столице. Так что не расслабляйся.
Он на секунду замолчал, видимо, заметив Светлану напротив.
— О! А ты, я смотрю, времени не теряешь. Правильно! — в его голосе заиграли весёлые нотки. — Только учти, племянница моя, Саша, девушка ревнивая. Ну да ладно, дело молодое. Созвонимся завтра. Отдыхай, заслужил.
Он повесил трубку.
Светлана, слышавшая обрывки разговора, рассмеялась.
— А ты нарасхват, Белославов. Чиновники, биржи, ревнивые девицы… Как всё успеваешь?
— Я просто готовлю, — пожал я плечами. — Остальное само как-то прилипает.
Вечер закончился в модном ночном клубе. Музыка гремела так, что вибрировали стены, а бас бил прямо в грудную клетку. В полумраке, в свете стробоскопов, двигались сотни тел.
Меня узнавали. Какой-то парень хлопнул по плечу: «Мужик, красава! Я за тебя болел!». Девчонки посылали воздушные поцелуи. Эйфория была почти осязаемой.
И тут я сам не понял, как это вышло. Музыка, огни, гул голосов, шампанское… Молодое тело Игоря вдруг потребовало движения.
Я потянул Светлану за руку в самую гущу танцпола.
Мозг сорокалетнего Арсения впал в ступор. Я не танцевал лет двадцать! Но ноги Игоря, его тело, полное дурной молодой энергии, уже жили своей жизнью.
Я двигался. Наверное, это было ужасно. Невпопад, неуклюже, нелепо. Я махал