— Цензору не нанесло. Оровин погиб от слизня, а не от самого удара. Но если вдруг почувствуешь себя плохо, я тут же тебя исцелю.
— Хорошо. Но на всякий случай отойди назад на несколько шагов.
Я послушался.
Она вытащила из ножен кинжал и вытянула перед собой. Впечатляющая аура Великого мастера закружилась вокруг, собираясь в точку на конце лезвия. Поймав мой взгляд, Алёна начала объяснять свои действия тоном университетской преподавательницы, с легкой улыбкой в голосе.
— Главное — концентрация внутренней энергии. Тонкость в том, чтобы собрать ее на самой границе предмета, иначе такая мощь в ограниченном объеме разрушит любой материал, не говоря уже о человеческом теле. Как мы теперь знаем, она даже специфическое пространство Кромки разрушает. И, кстати, первому рангу будет труднее, чем высшему или Великому мастеру — тебе придется дольше концентрировать энергию, коль скоро у тебя ее в принципе меньше.
Так странно было слышать привычные интонации Сорафии в речи на моем родном языке, да к тому же еще и знать, что это говорит моя жена! Она прежде никогда не звучала так академично.
— Понял, — сказал я.
— Насколько я понимаю, техника не зависит от, скажем так, средства доставки — удар Черного Солнца можно наносить хоть кулаком, хоть оружием. Школа Цапли универсальна, но меня учили на мече. Кинжал, впрочем, сгодится не хуже. Ну и удар нужно наносить не просто так, а, опять же, как меня учили, в «в зазор между пространством внутренней энергии и обычным пространством». Вот так.
С этими словами Алёна сделала выпад, вонзая кинжал в пустоту.
Тонкая черная трещина побежала прямо по воздуху, одновременно трехмерная и двухмерная — поразительное зрелище! Прорыв черным солнцем возник над нашими головами, от него разбежались длинные «лучи» вторичных трещин.
Я снова почувствовал привычную волну эйфории: магия вливалась в тело.
Морковка взревел и тут же рванул вверх, чуя близость родной среды. Первого же слизня, появившегося из прорыва, он играючи схватил зубами, заглотил — и был таков. А потом, в последний раз оглянувшись на нас, сам исчез в разрыве. Больше из черной щели никто не появился.
— Он с той стороны их всех перебьет, — сказал я. — А нам нельзя терять ни секунды. Раздевайся.
С этими словами я сорвал с себя плащ и начал расстилать на земле.
Алёна приподняла брови, но тоже послушно дернула завязки плаща.
— Вот как? — спросила она с дразнящей, игривой интонацией. — Настолько не терпится?
— Именно. Снимай платье и ложись на живот.
— А сил-то у тебя хватит, старый ты лис? — снова та же дразнящая ирония.
— На глаза — не знаю, — я иронии не принял. — Что там у тебя, нервы или мозг? А вот снять боль в спине должно хватить. Грыжа, да?
— Грыжа, несколько неудачных шрамов, защемление нервов — насколько мы с Иаром смогли диагностировать, — Алёна тоже заговорила серьезно, послушно избавилась от платья, под которым у нее, как я и подозревал, оказалась черная тренировочная форма Цапель из очень тонкой, но плотной ткани. Затем моя жена улеглась на подстеленный плащ, подложив себе под руки и подбородок собственный, бархатный. — Я ведь трансплантолог, а не врач общей практики! Хотя тут, конечно, пришлось отказаться от «роскоши специализации», как говорил Валерий Иванович… Помнишь его?
— Еще бы, — я сел рядом, положил руки ей на затылок. — Он очень долго с тобой работал. Как я понимаю, Иэррей — вовсе не чудо-лекарь? Он прикрытие?
— Ну почему. Для здешнего уровня — практически чудо-лекарь. Очень умный и способный юноша, приехал к нам на континент не чтобы просто зарабатывать деньги на варварах, как большинство оиянцев, а чтобы учиться — и в Лидасе у оптиков, и в нашей Гильдии Медиков… Но в хирургии он, конечно, ничего не понимал, оиянские лекари этим не занимаются… — Алёна добавила с улыбкой в голосе: — Он мне очень тебя напомнил.
— Меня?.. — мои руки замерли.
— Ну да. У тебя были очень похожие манеры, когда ты был прикован к постели да к инвалидному креслу! Такой невозмутимый, слегка аутичный молодой человек. Иэррей еще и болен был, когда мы с ним встретились — тоже как ты. Камни в почках, тяжелый случай. Бедняга уже на тот свет готовился.
— И ты его спасла?
— Да, рискнула… Страшно было — ни освещения нормального, ни инструментов, сама еле вижу. Хорошо, у Иара эта линза оказалась, он ее не совсем законным путем из Лидаса притащил, чуть ли не контрабандой. Но пиелолитотомия — относительно простая операция, и мальчику терять было нечего, дело у него уже очень далеко зашло. Так что вот. После этого он был мне очень благодарен и согласился даже врать про то, что это он меня учит медицине, а не наоборот.
— Ну надо же, — усмехнулся я. — А я сначала принял его за тебя!
— Что⁈
— Представь себе. Я догадался, что тебя забросило в чужое тело, как и меня. Но не знал, в мужское или женское. Искал подозрительных. У Иэррея медицинские знания — раз, манера говорить — тоже такая… современная. Он у тебя нахватался, да?
Алёна захохотала.
И вдруг задохнулась.
— Я вижу!
— Хорошо, — сказал я. — Я боялся, что у тебя нарост в черепе после травмы давил на мозг или что-то в этом роде, но просто нерв был поврежден. Я подстегнул регенерацию первым делом, вот он и зажил. А я сейчас уже над твоей спиной работаю.
— Хочу на тебя посмотреть!.. — она начала поворачиваться, и я надавил ей рукой на поясницу.
— Лежать, женщина! Сказал же — спиной занимаюсь! Надо успеть как можно больше, пока Прорыв не закрылся! У меня резерв крохотный, я с ним только царапины залечивать могу.
Алёна послушно легла.
— Подумать только!.. — вдруг пробормотала она. — Тот умный не по годам, страшно израненный ребенок, внук графа Флитлина… Это был ты! Мы еще четыре года назад могли бы узнать друг друга!..
— Ты слишком хорошо играла свою роль. Я для тебя кучу знаков придумал, всю одежду вышивкой разукрасил…
— Вышивкой⁈
— Да, нашими буквами.
— Какая классная идея!
— Угу, жаль только, что не сработала. Я и сейчас так хожу, посмотришь еще. А ты не реагировала. Мне и в голову не пришло, что ты просто не видишь! К тому же у меня-то памяти Лиса не было…
— Не было? А как же ты…
— Выкручивался. Повезло, что вокруг оказалась любящая семья и спокойная обстановка. — Относительно спокойная, но о пятерых убитых плюшевым мишкой Воронах я как-нибудь потом ей расскажу. А, хотя нет, она и так знает. — Ну вот, я судил по