— Ты мог бы полететь на Морковке и привести помощь, — сказала она слегка дрожащим голосом. — Так было бы надежнее, чем передать с ним письмо. Ты же это хочешь сделать?
Я снова прижал ее к себе, чтобы не видеть этого обреченного лица.
— С ума сошла, — сказал я резко. — Как ты себе это представляешь — что я брошу тебя тут? — Моя Леонида не маг, брать ее в подобную экспедицию было бы почти невозможно: она даже воздух для дыхание в Междумирье себе сама не обеспечит. — И потом, это невозможно. Морковка показал мне через нейрорезонанс, что он преодолел огромные пространства, где не мог найти пищу. Я не умею впадать в спячку! И припасов на несколько лет тоже не смогу взять! Честно говоря, я даже не знаю, сможет ли он вернуться — но оставаться здесь ему тоже нельзя. И он сам готов попробовать. Скучает по мамочке и уверен, что она-то нас отсюда вытащит.
Алёна издала хриплый, всхлипывающий смешок.
— Да, она-то точно тут всем покажет!
«Если они там все живы», — подумал я, но об этом Алёне пока говорить не стал: успеется. К тому же я не сомневался, что уж Урагановы-то уцелеют в любой заварушке, а Лана Ураганова — единственный метакосмозоолог, который смог действительно стать «родителем» в драконьей стае — и подавно.
— И потом, кроме тебя, у меня тут семья, — тихо продолжил я. — Ты знаешь. Мать, двое братьев, один совсем еще мелкий… ученики. Ты сама в похожем положении, не так ли? У тебя тоже внуки и другие обязательства.
Я почувствовал ее кивок.
— У тебя сохранилась память Сорафии или ты каким-то образом появилась тут несколько десятков лет назад? — задал я ей вопрос, ответ на который пугал меня больше всего. Потому что если второе…
— Память Сорафии. Я попала сюда… очнулась здесь… весной десятого года. Одновременно с тобой?
— Так и есть.
— Сорафия к тому времени около двух месяцев находилась в полукоматозном состоянии, была почти парализована. Ия не давала ей умереть, поила молоком с медом. Но она, конечно, все равно умерла бы — на высшем-то ранге столько времени не тренироваться! Я только пришла в себя — и мне сразу пришлось отбивать атаки муниципалитета на Школу, в том числе буквальные… — Алёна снова усмехнулась. — Веселое было «второе рождение»!
Я стиснул ее сильнее. Господи, спасибо. Спасибо, что, по крайней мере, самые жуткие страницы биографии Боней Алёна знает только по ее памяти. Смерти дочерей… нет, даже не хочу представлять это. Сегодня, когда Герт чуть было не остался мертвым у меня на руках, это было близко — почти как если бы умер мой сын. Никому такого не пожелаешь, тем более любимой женщине.
— Прости…
— Ничего. Главное, что ты жив. Это главное. Все остальное… — ее голос перестал дрожать, она сказала твердо и жестко. — Ты прав, нам надо спешить. Давай уже разберемся с самым неприятным.
— Морковка! — я обернулся к дракону, снова погладил его по морде. — Сейчас я напишу письмо… Тебе надо доставить его мамочке. Или кому-то из семьи. Понял?
Морковка заурчал.
— Что напишешь? — спросила Алёна.
— А что я могу написать? — я хмыкнул. — Планета неизвестно где, добраться до нее неизвестно как, мы выглядим по-другому, вы нас не узнаете, хотя Леонида стала еще красивее.
Она улыбнулась.
— Прогиб засчитан.
— Еще напишу, что Кромка очень толстая, поэтому использование магии затруднено, что мы находимся на континенте, условно «севернее» субтропической зоны, с мощной островной грядой к условному «западу». Напишу, что всех любим и что если они физически не могут или не успевают нас спасти, то у нас все хорошо, мы стараемся многое сделать и ни о чем не жалеем.
— Хороший текст, — согласилась Алёна. — Поддерживаю.
— На самом деле я жалею, — вздохнул я, с трудом отрываясь от нее и поднимаясь на ноги. — Мне не надо было тащить тебя с собой на ту конференцию!
— Вообще-то, официально это я была приглашенной стороной, а ты поехал, как мой плюс один. Если забыл. Главное, ты жив, еще раз говорю. Я не сомневалась, что ты погиб!
— Как будто ты меня не знаешь, — заметил я легкомысленно.
— В том-то и дело, что знаю! — мрачно сказала Алёна. — Ты все время пытаешься сдохнуть! Помнишь, как мы с тобой познакомились?
— Ну что ты опять начинаешь… — закатил я глаза.
— Ты свое собственное сердце вырвал! Руками! И теперь — «ой, да что такого, было и было»…
Я расхохотался и, не в состоянии удержаться, снова уселся рядом на землю, обнял ее.
— Все, все! Мне нужно писать письмо! А тебе нужно готовить этот удар Черного Солнца…
— Да, конечно, — Алёна вздохнула. — Эх, Морковка. Как жаль, что ты скоро от нас улетишь!
Дракон ткнулся ей в плечо, и она ухватилась за его надбровные выступы, чтобы встать.
* * *
Письмо было написано, запечатано — к счастью, слуга Сорафии не подвел, положил все, что нужно: и бутылку, и воск. Я упаковал его в кожаный мешочек и аккуратно, толстым шнуром примотал его на шею дракона. Еще раз поцеловал Морковку в нос, погладил его. Алёна последовала моему примеру. Очень жалко было отпускать зверя — я даже сам не понимал, насколько по нему соскучился, пока он не появился! Впрочем, я не позволял себе думать о доме, о детях и друзьях. Об Алёне тоже запрещал бы себе думать, если бы только не знал, что она здесь и что я должен ей помочь.
Должен ей помочь! Оказывается, это она помогала мне — причем почти что с самого начала.
— Я готова, — сказала Алёна деловым тоном. Она стояла на краю обрыва, заходящее солнце алыми бликами горело на ее черном бархатном плаще и белых волосах. Все-таки фразу «соберись для поездки за город» она или ее слуги поняли странно: кроме этого бархатного плаща с шерстяным подкладом, на ней было еще белое платье лишь слегка короче тех, что она обычно носила. Правда, еще и кожаные сапоги. Может, это элемент образа? Кажется, я ни разу не видел Сорафию не в платье, разве только ранним утром во дворе графа Флитлина во время тренировки. — Если эти слизни будут падать на лес, возможно, стоит найти поляну? Или хотя бы прогалину? Чтобы легче было их сжигать, не устроив лесной пожар?
— О слизнях в этот раз позаботится Морковка, — я покачал головой. — И о прочих существах, если они появятся. Нет гарантии, что каждый раз будут только слизни.
— Понятно, — кивнула Алёна. — Ты уверен, что другого вреда Черное Солнце не