— Жили в бедности?
— Мы с братом одни валенки на двоих таскали. И тулуп — по очереди.
— Отвратительная штука — бедность. Душу разлагает. Ну, ваше здоровье.
— И ваше. Неплохой чай, зря наговариваете.
— И тут соглашусь. Просто есть у меня такая манера — создаю заниженные ожидания, чтобы потом не разочаровать собеседника.
— Наверное, это мудро… Но я к вам по делу. Возможно, конечно, нужно было не к вам, но я не знаю, к кому, а вы… Вы всем помогаете, да и вообще…
— Какая ужасная у меня репутация. Что случилось?
— Помните, как меня завалило книгами, когда вы с друзьями читать изволили?
— Как забыть. Перепугали вы всех.
— Так то была не я. Говорила же, что книги сами на меня попадали. А вы не верили!
— Да мы молчали…
— Вы молчали недоверчиво. А теперь — зайдите, полюбуйтесь!
Я допил чай и пожал плечами. Отчего бы не сходить и не полюбоваться? Зарплата-то капает.
* * *
Бам!
Бух!
Шлёп!
Книги самопроизвольно вылетали с полок и падали на пол.
— Дела, — согласился я. — И давно так?
— Да с тех самых пор, как на меня книжки упали, — сказала Янина Лобзиковна. — Каждый день всё больше и больше.
— То больше, то дольше, — уточнил Порфирий Петрович. — Как будто оно крепнет.
— Мы сначала думали, ерудна какая-то… Ну, мало ли, книжки падают. Но ведь это уже становится нарочитым! Даже, не побоюсь этого слова, циничным!
Книги падали нарочито и цинично. У меня не было возражений.
— Вот к кому тут можно обратиться? — всплеснула руками Янина Лобзиковна.
— Вы уже обратились ко мне, этого вполне достаточно. Предоставьте мне обдумать эту непростую ситуацию…
Диль вернулась с покупками через полчаса. Я проинспектировал содержимое бумажного пакета, кивнул и убрал всё в ящик стола.
— Диль, ещё одно, будь другом, скользни невидимкой в библиотеку, послушай там по духовным каналам, вернись с докладом.
Фамильярка исчезла. Ещё через полчасика появилась на прежнем месте.
— Ну, что скажешь?
— Там живёт сильный дух.
— Так я, в общем-то, и думал.
— И он нам уже знаком.
— Так-так-так, а вот с этого момента поподробнее.
Глава 51
Отдаленные последствия
— Дамы и господа, — задумчиво произнёс Леонид, когда мы все собрались в моём старом кабинете, и я закончил излагать суть дела, — а вам не кажется, что у нас сложилась уже некая команда, даже, я не побоюсь этого слова, магический отряд, постоянно решающий всякого рода нестандартные проблемы…
— … изрядную часть которых мы же и создаём, — мрачно закончил Серебряков.
Он хмурил брови и ходил по кабинету из угла в угол, периодически бросая сложные, не подлежащие огульной трактовке взгляды на увешанную оружием стену. Я бы предложил ему забрать свою коллекцию, справедливости ради, мне она вовсе не нужна. Охотой я не занимаюсь, в войнах тоже не замечен, упиваться эстетикой не умею. Так что вся эта красота для меня быстро превратилась в предмет интерьера и сразу же вслед за этим исчезла из восприятия. Впрочем, на посетителей впечатление производила.
Жить на два кабинета было трудно, я даже подумывал попросить у Фёдора Игнатьевича надбавку за неудобства. Отказаться же от какого-нибудь я не мог. Всё же деканский кабинет находился в самом сердце стихийного факультета, и там было проще вершить стихийные дела. А этот, кабинет заведующего кафедрой ММЧ, будто самой судьбой был предназначен для нашего отряда.
Кунгурцева пришла первой, и я её спросил, нельзя ли достать ещё один волшебный чайник, раз уж нас постигли такие обстоятельства. Она лишь вздохнула и развела руками. Чайник был куплен на ярмарке у каких-то проходимцев, и в другой раз они почтят своим присутствием Белодолск разве что следующим летом. Да и не факт, что почтят именно эти проходимцы. И уж, само собой, никто не гарантирует, что привезут они именно такие же чайники. Мало ли всяких магических диковин изобретают увлечённые безумцы по всей планете.
В общем, чайник я принёс с собой, а второй комплект чашек поручил купить Диль. Чайник туда-сюда таскать ещё куда ни шло, но чашки — я вас умоляю.
— Вы преувеличиваете, — сказал Леонид.
Серебряков хохотнул и, остановившись у окна, эффектно развернулся к Леониду передом.
— Неужели? Что ж, извольте! Ожившая статуя — наша работа, сбежавший после изгнания полтергейст — тоже!
— Всего-то два случая!
— А всего у нас случаев пока было — четыре.
— Ну, это число чрезвычайно мало, и о каких-либо статистических закономерностях говорить пока рано. Кроме того, не забывайте, что изначальную проблему со статуей создали всё же не мы. Мы лишь не очень удачно её решили.
— Вовсе не решили, — уточнила Кунгурцева, задумчиво дуя на чай. — Пока. Неизвестно, сработает ли зелье Прощелыгина.
— Неизвестно даже, удастся ли Лапшиной достать кусочек Барышникова, — вздохнул я. — Но — к делу. Да, действительно, в библиотеке обосновался полтергейст, и это тот самый зловредный дух, которого мы изгнали из… Из всех.
Я замешкался, потому что дух изначально был в безымянном для нас мужчине, потом переселился в Серебрякова и чуть его не угробил. А изначальный мужчина, кстати говоря, после того случая пошёл на поправку и даже сделался полностью здоров. Вернулся как к семье, так и к исполнению служебных обязанностей. Так что мы могли бы и гордиться собой, но мы не гордились, поскольку были скромными. Скромность украшает человека.
— Я должен был его уничтожить! — воскликнул Серебряков, подняв кулаки к потолку. — А я не сумел, и вот — последствия! Ни в чём не повинную женщину завалило книгами.
— Она же библиотекарь, — заметил Леонид. — Профессиональный риск, так сказать…
— Как вы вообще могли уничтожить духа? — спросила Анна Савельевна. — Разве это не прерогатива спиритуалистов?
Пока Серебряков разминал лёгкие перед ответом, мы трое — Кунгурцева, Леонид и я — поглядели в сторону дивана, где сидел представитель спиритуализма. Боря тесно прижался к хихикающей Стефании и нашёптывал ей на ухо какие-то омерзительные нежности.
— Борис Феофанович! — повысил я голос. — Нам срочно требуется ваша консультация, войдите, пожалуйста, в курс дела!
— Я в курсе! — подскочил мигом покрасневший Боря. — Как спиритуалист, могу сказать, что дух не может быть уничтожен, это нонсенс. Вселенная представляет собой энергетическое целое, в ней не может ни убыть, ни прирасти.
— Демагогия, молодой человек, демагогия! — Серебряков взял со стола чашку с остывшим чаем и сделал глоток. — Следуя этак вашей линии, можно сказать, что ничего в принципе нельзя уничтожить.
— И это, до известной степени, так и есть, — отважно заявил Боря, покосившись на Стефанию, которая визуально была всецело на его