— Мороженое потом. Сначала кофий.
— Эм… М-дам-с, — сообщил Серебряков, хлопая глазами на девочку. — В общем-то, я могу приказать подать и мороженого, наверное…
— Весьма обяжете!
Даринку я дома оставить не мог. Все были на службе, а дома имелись только Дармидонт, кухарка, да какая-то безликая служанка. Гувернантка, горничная — вечно их путаю. Вроде как горничная. Потому что гувернантка как раз наоборот должна за детьми ходить. Поскольку до недавних пор самому старшему дитю в доме Соровских было девятнадцать лет, вряд ли гувернантка.
В общем, не стал я рисковать, оставляя дома неприсмотренное дитё, и взял Даринку с собой.
Впервые вошёл в дом Серебряковых. Оценил: дорого-богато. Картины на стенах, зеркала в золотых рамах, какие-то вазы с претензиями, свежие цветы то тут, то сям. Уселись за стол. Сервировали всё молниеносно, Даринке предоставили розеточку с мороженым, нам с Серебряковым — кофий и пряники. Спустя полчашки мы нашли в себе силы вернуться к конструктивному диалогу.
— Отстройте вы им этот постоялый двор обратно, — махнул я рукой.
Серебряков закашлялся.
— Я⁈
— Ну а кто? Вы имеете возможность сделать доброе дело. Не одной семье даже, а вовсе. Станция-то нужна — лошадей поменять, экипаж починить, заночевать, перекусить. Особенно если на месте прежней деревни теперь будет некий популярный объект. Полагаю, ещё и прибыль получите с сего.
Слово «прибыль» включило некий доселе спавший участок головного мозга Вадима Игоревича. Он хмыкнул, задумался, отпил ещё кофе. Потом заявил:
— Вы, боюсь, кое-чего не учитываете.
— Возможно и такое, ну так просветите же меня.
— Охотно-с. Станция сия была не собственностью отца Дарины, не помню его…
— Кузьма.
— Да, так вот, станция Кузьме не принадлежала. Это государственное учреждение, в котором он исполнял обязанности смотрителя, получая за то жалованье. Жил там с семьёй, хозяйство вели, разумеется…
— То есть, вы хотите сказать, что сейчас они ещё и должны остались?
— И немало-с. Полагаю, уже примерно неделю назад должны были пожаловать судебные приставы, не знаю, почему с этим затянули. Должно быть, всех слишком взбудоражил факт открытия столь мощного источника. Но надеяться на забывчивость чиновников не стоит. Иными словами, отстроить станцию вот так запросто — не в моих силах. Там и земля государственная, и вовсе так не делается.
— И всё же в ваших словах, Вадим Игоревич, мне чудится некое невысказанное «но», несущее надежду для этой семьи.
— Но! — поднял палец Вадим Игоревич. — Что я могу сделать — так это поручить дело моему юристу. Юрист у нас, знаете ли, хороший, дело знает изрядно. И это, полагаю, наилучший способ действовать в нынешней ситуации. В конечном итоге дело наверняка сведётся к штрафу, это я, так и быть, улажу, ну а там, дальше — посмотрим.
— Дальше можно посмотреть уже сейчас. Людям надо где-то жить, на кусок хлеба зарабатывать.
— Александр Николаевич, вы требуете слишком, чрезмерно многого от человека, выпившего всего лишь одну разнесчастную чашечку кофию… Аглая! Ещё кофию!
— И мороженого! — пискнула перепачканная Даринка.
— И мороженого, да, — согласился Серебряков. — Также пряники настоятельно рекомендую. Не хотите перебивать аппетит сейчас — так вам с собой завернут.
— Соглашайся, Даринка. Таких пряников ни за какие деньги не достанешь!
* * *
Если уж меня с утра пораньше раскачали на добрые дела, то я не остановлюсь, пока не выдохнусь. Заряженный ядрёным серебряковским кофием с пряниками, я развёл Вадима Игоревича на личный экипаж и отправился в родную академию. Добравшись, выпрыгнул сам, помог спуститься Даринке и, поблагодарив кучера, вошёл внутрь.
— Дочка ваша? — благожелательно улыбнулся на турникете Борис Карлович.
— Уж и не знаю… Вообще, дядей Сашей зовёт, так что племянница, наверное. Дарина, познакомься, это — Борис Карлович.
— Здравствуйте, Борис Карлович, я — Дарина!
— Ух, как хорошо говорит! А у меня внучка картавит — страшное дело.
Поднялись мы сразу к Фёдору Игнатьевичу. Пропустили меня без разговоров, только Дарина удостоилась озадаченного взгляда.
— Александр Николаевич, вам своих проблем мало? — вздохнул Фёдор Игнатьевич, выслушав мои соображения.
— Да были бы проблемы. На меня тут в последнее время только всё хорошее валится.
— Мне бы ваш оптимизм… Ну так, а чего вы от меня-то хотите?
— Ну как же… Вы — цельный ректор высшего учебного заведения. Имеете некое отношение ко всей этой структуре. Неужто нельзя одну малю-у-у-усенькую девочку пристроить в гимназию?
— В Мариинскую?
— А есть такая?
— Только такая и есть.
— Не сочтите за праздное любопытство, но… почему так называется?
— Кгхм! — Фёдор Игнатьевич покосился на Даринку. — Что же вы такое спрашиваете. В честь императрицы Марии Александровны, разумеется. Чьими старания эти учреждения…
— Так, простите, она бессменному нашему императору — кем приходилась?
— Супругой, разумеется! Одной из. Он периодически имеет обыкновение вступать в брак.
— Н-да. Интересно. В кратком курсе её не было. Прошу прощения за приступ любопытства. Ну так как насчёт моей просьбы?
Вздохнув, Фёдор Игнатьевич перегнулся через стол и посмотрел на сидящую на стуле Дарину.
— Дитя, ты читать умеешь?
— Я знаю букву «А»! — похвасталась Дарина.
— Ясно, благодарю-с. — Фёдор Игнатьевич сел обратно и посмотрел на меня. — Если вы хотите всенепременно устроить ребёнка в столь серьёзное учреждение, то — сами видите. У неё ни манер, ни простейших знаний. В такие гимназии дети уже со знанием французского приходят. Я бы рекомендовал простую школу для детей рабочих.
— Ну, нет, не согласен, не нравится. У ребёнка жизнь только в сказку превратилась, а мы всё испортим. Что же мы после этого за взрослые такие?
— Если смотреть на ситуацию с романтической точки… Ну, значит, я бы посоветовал обождать год и употребить это время на подготовку. Нанять репетиторов, заняться воспитанием… Но это ведь положительно невозможно, средств таких у семьи нет…
— Средства — дело наживное. Вы, пожалуйста, раздобудьте список минимальных требований для поступления. Мы на это всё дело посмотрим — и решим, как дальше действовать.
— Воля ваша, — сказал Фёдор Игнатьевич с такой кислой миной, что мне захотелось напиться. — Выясню, предоставлю до конца недели. А сейчас, если вас не затруднит…
— Да-да. Идём, Дарина, нас тут любят не так сильно, как у Вадима Игоревича, но всё же хоть как-то любят.
Больше у меня ни идей, ни дел не было, поэтому мы решили отправиться домой. На первом этаже встретились с закончившей обучение Татьяной, которая решила составить нам компанию. Выловили извозчика, поехали.
Дорогой Танька выслушала доклад обо всех наших приключениях и приняла посильное участие.
— Читать я могу её выучить.
— Действительно? — оживился я.
— Ну разумеется, я же читать умею! — Танька аж фыркнула от возмущения. — И французскому, и музицировать даже. Надо только папу заставить пианино купить.
— Да, небось,