— Ах, Сашка, опять ты со своими глупостями… И танцевать научу, и этикету.
— Угу. Как меня учила? «На книжку, читай!»
— Ты, Саша, это совершенно другое дело! Ты — взрослый.
— Старый даже.
— Фр! Иными словами, не нужно нанимать репетиторов, я со всем управлюсь сама.
Я и забыл, что с появлением фамильяра Татьяна превратилась в читера и на недостаток свободного времени не жаловалась.
— Добрейшей ты души человечище, Татьяна Фёдоровна!
Татьяна зарделась от этой немудрёной похвалы и хотела красиво, по-аристократически ответить, но тут снаружи что-то стукнуло, экипаж резко остановился и послышался вопль:
— Ой-ёй, уби-и-или!
— Да он же сам под копыта свалился, сам! — орал наш извозчик. — И не наступили на него почти что совсем даже!
— Ох… — пробормотала Танька, стремительно бледнея. — Мы кого-то сбили…
Глава 31
Во все тяжкие
Картина была предельно ясной и понятной. Посередине между передними и задними лошадиными копытами лежало условно безжизненное тело, закутанное в грязный плащ. Списать всю грязь на падение было невозможно, плащ буквально пропитался самой разнообразной скверной, далеко не вся — уличного происхождения.
Вокруг собрались зеваки, свидетели происшествия. Оживлённо спрашивали друг у друга, что, собственно, случилось.
В ситуации разбиралась только одна немолодая женщина с корзинкой, содержимое которой было прикрыто куском мешковины. Она продолжала голосить так тщательно, будто всю ночь разучивала арию перед генеральной репетицией:
— Ой-ёй-ёшеньки, да что же это такое деется, да среди белого-то денёчка, живого человека уби-и-и-или-и-и-и!
Нашёлся и противодействующий ей голос. Мужской, жёсткий, с хрипотцой, он резко вклинился в разливистый реквием суровым речитативом:
— Да пьяный он. Шатался, тротуара не видел. Ещё и честную лошадь напугал, паскуда, нет чтоб тихо-мирно о бордюр голову раздолбать.
Женщина в ответ заголосила ещё громче. Мне очень хотелось затолкать их обоих в звукозаписывающую студию и сделать хитовый трек в духе Бейонси и Джея Зи, но я не обладал такими техническими возможностями, посему поступил иначе. Подошёл к падшему в неравной борьбе с зелёным змием и лошадью, наклонился и подумал.
Лошадь извозчик остановил виртуозно, однако как поступить дальше — это уже была загадка. Проехать вперёд — значит, прокатить по несчастному коляску. Сдать назад… Я не был уверен, что лошадь, тем паче запряжённая, так работает, да и наступить может передними копытами. Вытащить сбитого? А ну как у него позвоночник сломан, и мы только навредим?
— Он умер? — пищала у меня за правым плечом Танька. — Хоть бы не умер…
Тут тело пошевелилось и застонало. Подняло голову, осмотрелось, пытаясь понять своё место в мире.
— Ба! — воскликнул я. — Да это же Порфирий Петрович, бывший следователь.
— А-а-а-а! — разочарованно выдохнула толпа и начала расходиться.
С чем было связано их разочарование, я так и не понял. Не то с тем, что бывший следователь попал под лошадь, не то с тем, что легко отделался. Судя по тому, что он уже пытался встать, позвоночник пережил падение благополучно.
— Ах ты, скоти-и-ина! — сменила пластинку женщина с корзинкой. — Средь бела дня, напи-и-ился! Какой пример детям подаёт!
Даринка стояла тут же и с интересом впитывала пример.
— У-у-у, паскуда! — принялся вымещать накопившийся стресс извозчик. — Я знатных господ везу, а он, дрянь, под копыта метит!
Дмитриев совершенно не отдавал себе отчёта в происходящем. На мир он смотрел сквозь пелену столь густую и плотную, что вполне мог бы вообразить себя астронавтом, исследующим неизвестный мир и даже, возможно, вступивший в контакт с инопланетной формой жизни.
— Контр-р-рибуция! — воскликнул он почему-то. И ещё добавил: — Пора…
После чего пошёл головой на таран мостовой.
Движение это было черезчур стремительным и неожиданным, я ничего не успел предпринять. Порфирий Петрович долбанулся темечком в камни, взбрыкнул ногами, как будто пытаясь войти в стойку на голове. При этом пнул лошадь. Та, взоржав, рванулась вперёд, своим движением окончательно расшатав устои перебравшего господина.
Господин Дмитриев тяжело рухнул набок и захрапел. Извозчик, матерясь, бросился догонять кобылу. Даринка заливисто смеялась, полагая произошедшее чем-то вроде бесплатного цирка. День у неё вообще задался. Мороженым накормили, по городу повозили, представление показали.
— Диль, — тихонько позвал я. — Надо работать…
* * *
— Я, Саша, очень ценю твою доброту, твоё человеколюбие, но у всего должны быть границы! Ты же используешь в качестве инструмента своих добрых дел наш дом!
— Именно с этим, Танюша, изобилие моей доброты и связано. Будь это мой дом — как знать, как знать… А так, не своё — не жалко.
— Да был бы ещё хороший человек, а то этот…
— Ну, нехороший он человек, что ж теперь, удавить его?
— А что с ним прикажешь делать? Комнату выделить, кормить-поить, да выслушивать, как он на нас же напраслину возводит⁈
— Пусть проспится для начала. Там видно будет.
— Папа будет в ярости, когда увидит это на нашем диване…
— Всецело его понимаю.
Дмитриев, однако, оклемался до прихода Фёдора Игнатьевича. Уже через пару часов он открыл глаза и, как подброшенный, сел на диване, бешено озираясь. Быстро нашёл взглядом меня. Я особо и не прятался от его взгляда. Сидел напротив дивана, читая книжку. Совершенно законную, между прочим, книжку по целительной магии, в нашей библиотеке затесалась. Слова понимал не все, но успешно расширял общее понимание предмета.
— Ты! — прорычал Порфирий, глядя на меня краснющими глазами. — Ты-ы-ы!
— Я, симпатичнейший Порфирий Петрович, я. — Я захлопнул книгу и сложил на ней руки. — Судьба, видите ли, изволит сводить нас снова и снова, как будто между нами остались какие-то несказанные слова или несделанные дела. А я в судьбу до известной степени верю, и мне интересно разгадывать загаданные ею загадки. Одной из которых вы, согласно моему мнению, являетесь.
— Пошёл вон! Убирайся отсюда! Вон!
— Позвольте, «отсюда» — это откуда? Из моего дома?
Дмитриев ещё раз огляделся. Понимания ситуации прибавилось, но не критически.
— А-а-а, похитить меня решили⁈
— Вы, Порфирий Петрович, изволили упасть под лошадь, после чего пытались разбить себе голову об мостовую. Либо же в ваши намерения входило исследование недр земли. Мы не очень поняли, чего именно вы пытались добиться, но совершенно уверены, что потерпели неудачу, после чего заснули. Вот, прошу вас, отведайте.
— Дрянь! — рявкнул Дмитриев, но стакан воды у меня из руки выхватил и осушил в два глотка.
— Теперь перейдём к делу, — улыбнулся я. — Вижу, что вы ещё не совсем трезвы, но уж если проснулись, откладывать дольше смысла нет. Ответьте, пожалуйста, на вопрос: чего вы хотите добиться своим поведением?
— Да чтоб вашу шайку к ногтю прижать! Всех вас! Ты, Аляльев, Серебряков этот — пр-р-редатель!