Выкрикнув так, она оттолкнула меня и поскакала в сторону кабинета Фёдора Игнатьевича. Я проводил её доброжелательной улыбкой и даже послал вслед воздушный поцелуй. Пусть развлекаются, им полезно. Семейное общение, то-сё.
А сам я пошёл в библиотеку.
Вообще, если в жизни творится всякая дичь, лучше всего идти в библиотеку. И не важно, что ты уже давно скачал себе всю Флибусту. Это вообще другое. Библиотека — особый мир. Там живут мысли.
В библиотеке Фёдора Игнатьевича мыслей хранилось великое множество. Имелась даже лестница, чтобы лезть за самыми серьёзными мыслями наверх. Уборщица боялась высоты, потому там, наверху, пылюги было — караул.
А снизу стояли книжки попроще. Одну из них я вытащил не глядя и упал в кресло.
С книжки-то всё и началось. И — с библиотеки.
* * *
Фирма, в которой я верой и правдой отработал почти семь лет, начав ещё студентом, решила разориться. Пьяный директор собрал сотрудников, долго слезливо извинялся, раздал каждому по конвертику — мол, чем могу, девочки и мальчики, — и помахал ручкой.
Хоть бы предупредил заранее! А так… Не, ну десять косарей — это, конечно, лучше, чем ничего, однако гораздо хуже сорока тысяч зарплаты, которые я планировал получить через пару дней.
Как назло, в прошлом месяце купил новый ноут за наличку, и сбережений осталось — что-то около нуля. А надо за квартиру платить через неделю. И даже если вдруг найду работу прям сегодня — кто мне там денег сразу даст, а? То-то…
Куда в такой ситуации пойдёшь? Ну ясный день — в библиотеку.
Пришёл, библиотекарше кивнул, как старой знакомой. Потянулся за случайной книжкой. И тут — бах! — как будто молния ударила.
Стою я в библиотеке у Фёдора Игнатьевича (тогда я, правда, не знал, что есть такой — Фёдор Игнатьевич) с книжкой в руке и сложный комплекс эмоций испытываю.
А в кресле передо мной сидит девчонка с краснющими волосами и со светящимся браслетом на руке — и эмоций в её сияющих глазах ещё больше. Хотя казалось бы, куда уж больше!
— Эм, — сказал я первое, что в голову пришло.
— Ты кто такой⁈ — взвизгнула девчонка — и ногами на кресло.
А сама — босиком. Это, кстати, очень плохо. Потому что у меня мозг работает так, что голая девушка в кроссовках — это ещё лёгкая эротика, можно и внимания не обратить. А вот одетая девушка с босыми ногами — это прям порнография. В общем, с огромным трудом я от этих ног взгляд оторвал. Прям заставил себя, всю силу воли применил, какая была.
— Курьер из «Озона», — говорю. — Принёс книжку, которую вы заказывали. Только я вам её не отдам, потому что у вас доку́ментов нет.
Девчонка, значит, смотрит на книжку, на меня. Снова на книжку, опять на меня. И тут до неё явно доходит, что что-то не так. Побледнела — я думал, сейчас в обморок хлопнется.
Но тут у меня за спиной распахивается дверь и влетает лысеющий мужичок с солидным брюшком.
— Татьяна, что слу… Кто этот молодой человек⁈
— Ку… ку… — говорит бледная Татьяна.
— Это уже десятый вопрос, — возражает мужичок. — Каково его имя, род и положение в обществе? Представь нас, как подобает, а уже потом мы поговорим о том, что ты приводишь в дом гостей мужеского полу, не поставив меня в известность, и в неприёмные часы.
— Ку-курьер, — лепечет Татьяна.
— Какой курьер⁈
— Из «Озона»…
А сама на меня так умоляюще смотрит… В общем, когда на меня так босая девушка смотрит — я ни в чём не могу отказать. Смекнул, что она пытается выкрутиться, решил поддержать:
— Такие дела, — говорю. И книжкой махнул, для наглядности.
Только взгляд мужичка за книжку зацепился и потемнел. Потяжелел даже.
— Та-а-а-ак, — сказал он.
— Папа, я всё объясню! — завопила Татьяна.
— Кому⁈ Судье? Палачу⁈ — Мужичка уже трясло. — Ты понимаешь, дурья твоя башка, ЧТО ты натворила⁈ Молодой человек, тысяча извинений, что вам приходится лицезреть эту неприятную сцену… Сейчас слуга проводит вас в гостиную, а я скоро приду.
Это он ещё в табличку меня не внёс, потому вежливо говорил, как с главой самого крутого рода. Но я про эти роды на тот момент ещё ничего не знал. Пожал плечами.
А мужичок — ну, Фёдор Игнатьевич, — высунулся в дверь и завопил:
— Дармидонт! Дармидо-о-онт! Проводи гостя в гостиную!
Слово за слово, пришёл этакий плешивый подслеповатый и чуточку сгорбленный божий одуванчик, увидел меня, вопросов задавать не стал, только буркнул: «Прошу-с, за мной».
Я пошёл за ним. Уже по пути смекнул, что дом приличный, но — запущенный. В смысле, вроде как чистенько, но, например, ковровая дорожка с проплешинами, ступеньки скрипят так, как будто вот-вот обрушатся, а перила вовсе шатаются. Дармидонт до них не касался, ну и я тоже поостерёгся.
— Вы можете обождать здесь, — сказал Дармидонт.
Стулья здесь были красивые, как в кино «Двенадцать стульев», только тоже — побитые временем. Я даже завис ненадолго: можно ли садиться, или разорутся, что экспонат? На Дармидонта посмотрел — и забоялся спрашивать. Помрёт ещё от мыслительных усилий. Этакая развалина…
Да и вообще, веселее всё исследовать методом тыка. Взял и сел. Стул, конечно, крякнул, но сдюжил. Я чуток поёрзал, прислушиваясь к ощущениям, потом расслабился. Ногу на ногу закинул. Вдруг смотрю — а книжка-то до сих пор у меня!
Ну, открыл и начал читать.
Чтение — оно думать помогает. Мельтешит всякая лабуда перед глазами, а мозг тем временем серьёзными вещами занят. И вот сижу я, читаю про то, как пленную королеву погибшего государства против её воли подчиняет потный и волосатый предводитель победивших варваров, а сам думаю: «Что ж творится-то, Господи⁈»
Что я из районной библиотеки куда-то переместился — это к гадалке не ходи. Частный дом обедневших аристократов. А откуда, спрашивается, у нас обедневшие аристократы?.. Нет, ну технически, конечно, могут быть. Но вот Дармидонт сюда уже никак не вписывается. Ни по имени, ни по статусу.
Варвар в книге сменил позицию на такую, которой даже вообразить-то сходу не получилось. Я три раза перечитал абзац. Хм… Пардон, а глаза его она как при этом видеть умудряется?.. Нет, ну если… Боже, это ж какого размера должны быть…
— Здравствуйте, молодой человек, прошу прощения, что заставил вас ждать.
Я вздрогнул и вскочил. Не привык, чтобы вот так. Когда человек с тобой настолько вежлив, нужно как минимум перестать читать порнографию и встать. Есть же какой-то этикет, там, я не знаю.
— К сожалению, в виду