– Как дела на работе? Много кто пришел тебя проводить? – с деланным любопытством спросила она.
– Только Салливан и Гойл. Ну и Грей еще пришел, хотя я не рассчитывал на его визит.
Саша засмеялась.
– Как я теперь проживу без рассказов о ваших перепалках?
– Ради тебя будем ссориться по телефону, – улыбнулся я, – как дочка?
– Ждала тебя, не дождалась. Увидитесь утром. Ты идешь спать?
Я покачал головой.
– Нет, извини, я еще поработаю немного.
Саша кивнула, на мгновение замерла в проходе, словно что-то вспоминая.
– Да, твои вещи привезли. Я перенесла их в кабинет, но ты, наверное, видел уже. Распакуй потом сам. И еще, звонил Адам…
– Спасибо, я перезвоню ему утром.
Обычно в тишине, немного за полночь в голову приходили свежие мысли, и я работал до изнеможения, набирая лист за листом, пока увесистая стопка не начинала сползать со стола. Многое из этого я перечитывал утром и большую часть безжалостно отправлял в корзину под столом. Сегодня же мыслей не было совсем. Даже полосатый кот на картине, свесивший лапы с кленовой ветки, не вызывал вдохновения.
Я потянулся к коробкам, не спеша выложил и протер от академической пыли потертые форзацы. Из особо потрепанной выпал и скользнул под кресло желтый конверт.
– Здравствуй, дружок! – я повертел в руках шершавый клад. Вспомнилась библиотека, девушка в очках с непослушной прядью, дождь и, почему-то, мокрый плащ полицейского.
На бумаге виднелся расплывшийся и уже совсем стертый штемпель и несколько клякс. Я развернул еле живой от времени лист. Чернильные буквы въелись в плохую бумагу, и было видно, что кто-то не так давно восстановил едва заметные карандашные наброски более надежными чернилами. Внизу было выведено «Корсар Ло».
Удивительные вещи, находки, подобные этой. Вроде бы просто письмо, не дошедшее до адресата, а вроде и изнаночная часть истории. Я надел очки, направил лампу на письмо и впился глазами в размашистые буквы.
«Закат. Время остановилось под крыльями моего самолета, и я лечу высоко, но не выше облаков, наравне с ними. Солнце падает за горизонт и бардовыми мазками раскрашивает небо надо мной и вокруг меня…».
Я прочитал трижды каждую строку, жуя огрызок карандаша, я отложил письмо, подошел к окну, сквозь которое доносились трели невидимых сверчков, глубоко вдохнул прохладный воздух октября и заправил новый лист в отполированный механизм моей «Лигатуры». Пальцы застучали по клавишам, подобно весеннему граду по жестяной крыше гаража. Строка за строкой поползли слова и предложения, складываясь стройными линиями на желтоватой бумаге. В такие моменты я порой думал, что не я, а этот блестящий механизм пишет строку за строкой, а я лишь нажатием клавиш заставляю жить и думать стрекочущую машину. Но сейчас я не думал, я писал:
«Их не миллиарды, их намного больше. Их целые моря, бескрайние океаны, океаны света, текущего из бездны в бездну. Сосчитать их не хватит вечности. Они кружат, заполняя непроглядную тьму, сбиваются в светлые стайки, рассыпаются бисером по черному бархату. Искорки здесь, там, вверху, под ногами – словно алмазная пыль, зависшая в пространстве. Но блеск их греет сильнее бликов света в драгоценных гранях. Он манит, зовет, и порой кажется, что протяни руку и зачерпнешь их целую горсть, а они просыпятся между твоими пальцами, со звоном падая на пол и тут же бесследно тая. Но это обман, до них не достать рукой – это всего лишь звезды. И я плыву среди них, вдыхаю их… Как прекрасен свет далекой звезды, как обжигает пальцы ее тепло, как холодна и нестерпимо горяча ее плоть. Я шепчу ей об этом, запуская пальцы в косматые лучи. Но слышу лишь молчание. Молчание – это древний язык Вселенной. Молчанием наполнен безграничный космос, и только слышно иногда, как робко и тихо переговариваются между собой звезды. И я молчу. Я подобен им, и я сияю ярче них. Как красиво и как холодно здесь. Но вот мой свет наполняет бездонные глубины, он все ярче, он поглощает все вокруг. И я разрываюсь на миллиарды пылающих звезд. Так я чувствую себя, продолжая свой ночной полет на аэроплане среди пронзенных лунным светом облаков. Ровный рокот мотора нарушает великолепие этой тишины, но даже сквозь его шум и летный шлем я слышу вековое молчание звезд…».
Ветер влетал в открытое окно, и мне казалось, что я сам веду фанерную машину в ночи, врываясь в тишину и оставляя за собой шум и запах керосина. Я вынул лист, пришпилил его булавкой к стене, чуть пониже кота, болтающего лапами на нарисованной ветке. Не то, совсем не то! Но это я оставлю тоже. Это другой Корсар Ло, тот, что живет лишь в его собственной голове. А вот Ло реальный… Я заправил в машинку новый лист и плеснул в стакан немного дешевого бренди из тех, что держу в кабинете исключительно для гостей.
«Океан пустоты, слегка подсвеченный далекими звездами, поглотил меня и мой маленький самолет. Я падал, но падал не вниз, а вперед в глубину облаков, летящих навстречу мне, словно невесомые айсберги. Рокот мотора наполнял тишину, но я его не слышал, я слушал твой голос, Эшли, звенящий в моей голове раскатистым смехом, нарастающим, распадающимся на миллион тонких голосов, словно сами звезды вдруг обрели твой смех…».
Корсар Ло. Пилот, обнаруживший когда-то в облаках летающий остров Матинель-Таун, до того считавшийся лишь легендой. У них двоих были шансы занять высокие ниши в истории Европы – густонаселенной луны Планеты, которую все чаще снова называют Юпитером. Технологии Матинель-Тауна могли дать нам чудеса, сравнимые с чудесами Древней Земли, погибшей от вспышки Солнца, но он стал летающим дешевым аттракционом, гниющим среди облаков. А Корсар Ло… – именем на желтом конверте.
***
– Ты что, работал всю ночь?
Я оторвал взгляд от тарелки с подсохшей яичницей. Ее желтые хлопья были разбросаны по краям и по остывшему тосту. Я втянул в себя полчашки крепкого кофе и состряпал самую приветливую улыбку из коллекции утренней мимики.
– Немного, совсем немного.
– Я вижу, – буркнула Саша, – ты обещал позволить Адаму.
– Позвоню после завтрака.
Я подмигнул Олли, болтающей ножками на высоком стуле и аккуратно обкусывающей тост со всех сторон, предавая ему вид морской ракушки. Я показал ей с помощью пальцев и вилки охоту на бешеного краба, и она засмеялась, роняя крошки. Мы затихли под неодобрительным взглядом Саши.
– Олли, доедай свой завтрак. Тебе пора в гимназию.
– Там скучно!
Вечный спор,