В пиццерию я пришел на пять минут раньше. Однако Мельник уже сидел за угловым столиком, нервно постукивая пальцами по столешнице. Перед ним стояли два картонных стаканчика с кофе — судя по всему, ждал он давно. Увидев меня, кивнул на стул напротив. Я заказал себе зеленый чай и сел.
Михаил Петрович не стал тратить время на приветствия.
— Ты что такое творишь, Сергей⁈ — раздраженно воскликнул он.
От напряжения его костяшки пальцев аж побелели. Он был очень недоволен. Чтобы успокоиться, отхлебнул из картонного стакана кофе, обжегся и выругался.
Я молча изучил выражение его лица, а потом включил эмпатический модуль.
Сканирование завершено.
Объект: Мельник Михаил Петрович, 58 лет.
Доминирующие состояния:
— Тревога предвосхищающая (76%).
— Раздражение защитное (64%).
— Страх ситуативный (58%).
Дополнительные маркеры:
— Побеление костяшек пальцев (мышечное напряжение).
— Учащенное дыхание.
— Агрессия направлена не на объект разговора, а вовне.
Так-так. Значит, не просто злится — боится. И злится не на меня, а на кого-то другого. Интересно, кто его так прижал?
А ведь Мельник Михаил Петрович, заведующий отделением неотложной помощи, друг отца Сергея Епиходова и единственный, кто в первые дни после моего попадания сюда, протянул Сергею руку помощи и пытался дать ему шанс. Точнее, мне. В общем, нам.
Вот только шанс этот оказался довольно-таки зыбким и призрачным. Двояким каким-то. Потому что успешная операция на черепушке Лейлы обернулась для меня окончательным крахом в профессиональной сфере. Проще говоря, пришлось уволиться, пока меня не выпнули по статье. А подсказал так сделать именно Мельник: мол, лучше сделать это по собственному желанию, не дожидаясь, когда тебя уволят.
Что ж, я так и сделал. Вот только адвокат, Артур Давидович Караяннис, узнав об этом, сильно меня за это отругал. Оказалось, не надо было так делать, а по статье они меня не имели права увольнять. Вот только не знал я этого. До преклонных лет дожил, академиком стал, а увольняться по статье как-то не довелось.
И вот теперь, после прогремевшего стрима Лейлы Хусаиновой, Мельник предложил (точнее, потребовал) встретиться. Конечно же, отказать ему я не мог. Во-первых, не было оснований, а во-вторых, мне и самому стало интересно, что же такое он хочет сказать.
Поэтому сейчас мы сидели друг напротив друга в пиццерии, где я встречался с Дианой, напротив больницы. Даже за тем же самым памятным столиком.
— Ты что творишь, Сергей? — опять повторил Мельник и сердито посмотрел на меня.
— А что? — развел руками я и тихо добавил, стараясь скрыть усмешку. — Я вроде ничего такого не творю, Михаил Петрович.
— Ты что устроил? Зачем?
На Мельника было страшно смотреть: лицо его пошло красными пятнами.
— Ты совсем не похож на себя, — сказал он, и я вздрогнул. — Мы же с тобой не об этом договаривались!
Так, а вот это уже интересно! Я прислушался и напрягся, а Мельник тем временем сварливо продолжал:
— У нас была договоренность, Сергей. Ты берешь на себя те три случая, я тихо забираю тебя к себе в неотложку. Долги твои закрываем и с тем старым делом разбираемся. Пару комиссий для виду, предписание, месяц на повышении квалификации в Питере или Москве. Потом какое-то время поработал бы в тени, без операций, но зарплату я бы сохранил. А ты что устроил⁈
Ухо царапнула фраза «с тем старым делом». Но я не стал спрашивать, с каким именно делом, потому что этим бы выдал, что совершенно не понимаю, о чем идет речь. Впрочем, ситуация стала немного понятнее. Получается, этих троих пациентов убил-таки не Серега. Их на него повесили. Для чего именно — вопрос уже не первостепенный. Тем не менее надо было что-то отвечать.
Я отпил зеленого чая, посмотрел на Мельника и спокойно спросил:
— Что я не так сделал, Михаил Петрович? Что нарушил? Все как договаривались: перешел в неотложку, отработал там, потом вы сказали уволиться — я уволился. Что еще не так?
— Зачем ты устроил комедию в кабинете комиссии? — рявкнул Мельник. — Харитонов потом знаешь, как ругался! Зачем было ломать всю схему? Зачем ходил к Носик, беседы с ней проводил? Чего добивался?
— Ну, я пытался узнать, действительно ли меня из профсоюза выгнали, — пожал я плечами с равнодушным видом. — Оказалось, что нет. Восстановился давно еще, просто забыл.
Мельник скривился.
— Да погоди ты с этими профсоюзами, ерунда это все. Он вообще ни для чего не нужен!
Я внутренне хмыкнул и не стал его переубеждать. У людей, которые жили еще при Советском Союзе, укрепилась железобетонная мысль, что профсоюзы — ерунда на постном масле. Наше существование в системе привело к тому, что профсоюзы превратились в некий декоративный элемент, неприятный, но необходимый, к которому все привыкли, смирились и давно не обращают внимания. Пользы от них люди не ждут никакой. На самом деле это один из мощнейших инструментов воздействия на государственную систему и бюрократию. Просто не все умеют им пользоваться. Я вот умел и, насколько знаю, Караяннис тем более.
Тем временем, отхлебнув кофе, Мельник продолжил сердитым голосом:
— Ты зачем с Лейлой это устроил?
— Что устроил? — Я изобразил непонимание.
— Ну, после ее стрима этого дурацкого… ты понимаешь вообще, что происходит? Ты почему ей не запретил?
— Так я же с ней не общаюсь, — вытаращился я на него. — Кто я и кто Лейла? Это же дочь самого Хусаинова! Ильнура Фанисовича! Так что я понятия не имею, где она сейчас. У меня даже номера ее нет.
Но Мельник сейчас слушал только себя.
— Ты понимаешь, что происходит⁈ — Он повысил голос и тут же осекся, заметив, что в пиццерии на нас стали оглядываться. — Ты пойми, Сергей, она выступила… Я смотрел это видео — ерунда полная, как можно дочери такого уважаемого человека так себя вести, буффонада какая-то! Впрочем, это другое дело, не будем сейчас…
Он громко сглотнул, схватил кружку с кофе и залпом все допил. Прокашлявшись, продолжил:
— Так вот, она выступила в прямом эфире! Люди начали копать и выяснили, что тебя якобы выжили с работы! Из-за той операции! Но ты же сам уволился! А ее подписчики теперь собирают подписи для петиции о восстановлении тебя на работе! Общественников уже подключили. Несколько тысяч подписей собрали, как мне говорили! Ты понимаешь, что будет, если дело докатится «туда»? — Он свирепо ткнул пальцем в