Центр решительно не рекомендовал ему заходить в родной квартал из опасения, что он может угодить в полицейскую облаву, предлагался любой другой способ связи с Бахрамом. Но Мансур слишком хорошо знал здешние обычаи. Сюда редко совалась полиция даже днем. А уж если намечалась облава, то, как правило, доходило до серьезных погонь и перестрелок крайне редко, потому что подкупленные курдами полицейские вовремя сообщали о предстоящем мероприятии и те, кому надо скрыться, растворялись в тумане и в лабиринтах улочек Стамбула.
Морщинистый, как старая черепаха, Бахрам встретил в своем доме в стамбульском районе Сулукуле повзрослевшего Мансура с радостью и даже прослезился, растрогавшись, хотя неожиданное возвращение через семь лет, желание вступить в ряды РПК и попасть на базу именно в горы Кандиль не могли не вызывать у него подозрения. Но Бахрам лишь улыбался, подливая чаю Мансуру в армуд [4] с истертой позолоченной надписью, славящей Аллаха.
Они сидели на все том же подиуме, застеленном все тем же пыльным прокуренным ковром. Здесь ничего не поменялось, и это вызвало у Мансура волну болезненной ностальгии. Он помнил, что растерзанное тело матери, которое выловили курды из Босфора, обезумевший от горя отчим Мансура Аббас положил здесь же…
Под ковром и досками подиума обычно хранился нешуточный арсенал. С этими стволами можно ринуться в любой момент в уличный бой, и, быть может, арсенала было бы достаточно, чтобы захватить, скажем, аэропорт Ататюрка.
Хотел было Мансур посетить и кладбище, где похоронена мать, но Бахрам отговорил. Он передал ему турецкий паспорт и посоветовал побыстрее уносить ноги из Стамбула. Однако у Мансура еще имелись дела в старом городе:
— Старик, мне надо разыскать кого-то из родственников Секо Дельшера.
— Так меня называл только твой отец, — сердито сдвинул брови Бахрам. — А ты… — он замешкался, подбирая подходящую характеристику: то ли сопляк, то ли глупый мальчишка, но, поглядев на сидящего перед ним статного молодого мужчину, лишь вздохнул. — Время неумолимо, — сказал он грустно. — А одного Секо Дельшера я знал. Он теперь приближенный Карайылана [5]. Был его телохранителем одно время. Сейчас какой-то спец по безопасности, начальник. — Бахрам, закуривая, с подозрением покосился на Мансура. — Зачем тебе его родственники? Я не буду никого похищать! С таким человеком связываться не стану. Мне еще пожить охота.
Бахрам вздрогнул, когда Мансур засмеялся. Смех у него с хрипотцой, такой же, как у его отца.
— Зачем похищать? Наоборот, надо чтобы он ничего плохого не заподозрил. Для этого тебе придется подсуетиться, старик.
— У вас семейная традиция использовать Бахрама? Ты слишком похож на отца. Куришь? — Он протянул ему помятую пачку сигарет. — Когда-то и я, и твоя мать Дилар пытались тебя отвадить от курева… — Мансур затянулся, щурясь от едкого дыма турецкого табака, а Бахрам со вздохом продолжил: — Я дал тебе рекомендации и подписал себе смертный приговор, пусть и отсроченный ненадолго. Вот проколешься ты в Ираке, вспомнят про меня, и умирать я буду долго и мучительно под пытками.
«Я еще не начал работать, а все ждут от меня провала. Забавно!» — мрачно подумал Мансур, разглядывая портрет Оджалана на стене, выгоревший и засиженный мухами. Под ним висели старые фотографии в единой рамке из шелковицы с узорами из цветов и листьев, окрашенных, но уже потускневших, — предки Бахрама в шароварах и куфиях, смуглые, на черно-белых фотографиях их лица выглядели почти черными. Мансур помнил эти фотографии. Несколько лет назад еще можно было различить черты лиц. Теперь едва ли.
Он изучал многое в ходе подготовки к нынешней работе, теперь даже знал, что рамка для фотографий сделана в стиле эдирнекяри и, скорее всего, относится к девятнадцатому веку.
— Какие новости на курдском фронте? — Мансур, вдыхая крепкий дым, вдруг почувствовал, что время словно бы остановилось здесь и даже двинулось вспять, только теперь на месте тех курдов РПК, которые когда-то сидели на этом же ковре, курили, ели, спорили и многих из которых уже нет в живых, сидит он сам вместе с запеченным и законсервировавшимся вечным Бахрамом. Может, Бахрам проводник по таким перемещениям во времени? — Все так же боретесь с ветряными мельницами?
— Я бы на твоем месте так не рассуждал, тебе как раз этим придется усиленно заниматься там, — Бахрам оскалил редкие прокуренные зубы и показал пальцем себе за плечо, будто Мансур смог бы увидеть за табачным дымом силуэты зеленых гор Кандиль. — Ты же рвешься в бой? Не знаю, какие цели ты преследовал, когда попросил рекомендацию, и знать не хочу, — отмахнулся старый курд. — Но чтобы там удержаться, так сказать в струе партии, надо быть истовым, какой была твоя мать, или очень хитрым, как Аббас. Подобные Дилар уже повыродились, канули в лету. С горящими глазами и пылающим сердцем. Борцы за идею, за сталинские идеи. Что ты улыбаешься? Мы за это сражались и умирали!
Мансур покачал головой, призывая Бахрама продолжать пламенную речь. Мансур пожил в России достаточно долго и успел понять, что Сталин и на своей-то родине личность неоднозначная, хотя и неординарная.
Лидер курдов Абдулла Оджалан, после того как оказался на острове Имралы в заключении, схваченный турками и преданный своими же, уже начал пересматривать первоначальную идеологию РПК. Стало ясно, мечта обрести свое государство Курдистан и строить там социализм не то чтобы бессмысленна, но при том уровне вооружения Турции, Ирана, Сирии и Ирака, какой существует, открытое противоборство в попытке обрести свои территории и независимость не приведут к успеху. К тому же курды в этих странах довольно разные и сами не стремятся к объединению с людьми, родными по крови и происхождению, но чужими ментально, выросшими в окружении других наций, перенявшими персидский, арабский и турецкий языки и иную культуру. Если еще не брать в расчет тех курдов, которых раскидало по миру, — те вовсе отрезанный ломоть.
Объединение было возможно в двадцатые годы начала двадцатого века. В веке нынешнем пример создания Иракского Курдистана продемонстрировал, что надо ставить более реальные цели и добиваться автономии в рамках одного государства, не пытаясь склеить земли курдов на стыке границ четырех стран. По этому пути сейчас устремились и сирийские курды, но пока не так успешно, как их собратья из Ирака.
РПК, во всяком случае радикальная ее часть, хотела продолжения прежней линии — террористические акты из оппозиционных окопов. В глубине души Мансур