Мансура вывели из машины, щелкнул ключ в замке наручников, с него сдернули мешок. Он не сразу разглядел городские задворки, на заборе сверкнул глазами кот, снова в нос ударил сильный запах помойки. Несколько человек во всем темном стояли перед ним.
— Мы от Секо, не бойся, — один из них хлопнул ободряюще Мансура по плечу. Этого было достаточно, чтобы тот потерял равновесие. Идти самостоятельно до машины он не смог, его буквально несли.
Дорогу он не помнил, отключился и спал на заднем сиденье. Ехали часов десять. Очнулся уже в горах. В приоткрытое окно влетал знакомый сырой горный воздух, который уже подсушивало жаркое утреннее солнце. Самое счастливое утро в его жизни.
— Где Зияд? — спросил он у одного из курдов, вернее, у его спины, покачивавшейся впереди в такт движению машины. В минивэне было несколько рядов сидений.
— Охранник? — услышал вопрос водитель. — С ним все в порядке. Его просто попросили не выходить на сутки. Дали денег. Он связан, его найдут утром. Будет вне подозрений. Он лепетал, что должен освободить какого-то то ли шахида, то ли борца за свободу. Не тебя ли он имел в виду?
— Меня, — улыбнулся Мансур и снова, обессиленный, отключился.
Очнулся, услышав, как хлопают дверцы машины. Раздавались громкие голоса и смех. Он понял, что не слышал смех очень давно. В минивэн влез Секо, бледный и взволнованный.
— Ты как? Живой?
— Я идти не могу, брат, — признался Мансур смущенно. — Вроде и недолго там пробыл. Недели две, а вот ведь как ослаб.
— Две недели? — хмыкнул Секо. — Больше месяца не хочешь? Ты сбился со счета.
Секо подхватил его на руки, как ребенка, и донес до их домика. Позвал врача. Два сломанных ребра, выбитые на руках пальцы, сломанный нос, рассеченные многократно брови и губы и сильное истощение, физическое и моральное, — такой вердикт вынес тот же док, который извлекал из спины Мансура осколки.
Когда он вышел, а Мансур полусидя пил куриный бульон, который ему девчонки-бойцы сварили, Секо сказал нехотя:
— Вечером тебя уже не должно здесь быть. Тебе на хвост сели американцы, и они не успокоятся. Как видно, ты был прав, египтянин сливал им информацию. Отсюда и покушение на командующего. А теперь записи наших с тобой разговоров…
— У нас помимо египтянина проблемы. Крот тут, на главной базе. Американец уже приперся ко мне вчера на допрос и сказал, что у них свой человек в РПК. А по характеру той информации, о которой он говорил, я понял, что крот где-то очень близко к тебе и Джемалю. Одно утешение — моего настоящего имени он не знает. Это и зацепка, как можно его вычислить. Может быть, зацепка. И куда ты хочешь меня сбагрить?
— С контрабандистами отправим через границу в Иран.
— Что я там забыл? Я персидского не знаю.
— И не надо. Оттуда переправим тебя во Францию. Кинне уж там. У нее есть гражданство. Ты ее муж. Вы и брак зарегистрировали во Франции. Вопросов нет. Она, кстати, развила бурную деятельность по твоему спасению уже из Парижа. Я сразу ее туда отправил, когда понял, что наше родство может всплыть и выйдет ей боком. Всех моих подручных на уши подняла, требовала ускорить твой побег.
— Правильно, — кивнул Мансур. — Если бы вы сегодня меня не забрали, уже через несколько часов я был бы на базе у американских костоломов. Кстати, мои фотографии и отпечатки пальцев у них? Или…
— Ха! — сказал Секо и неожиданно ушел в соседнюю комнату. Вернулся с синей пластиковой папкой, показавшейся Мансуру знакомой. Он кинул ее на живот Мансуру, тот едва успел поймать ее, поморщившись от боли в ребрах. — Ну да, это мое дело, которое мусолил на столе дознаватель еще в курдской тюрьме.
— О продажности этого типа ходят легенды, — мечтательно сказал Секо. — Он взял хорошие деньги, скажу я тебе. Мог бы, наверное, нас провести. Но во-первых, побоялся курдов РПК, потом ведь придется ходить по улицам — вдруг кирпич на голову упадет или похитят. Будут пытать… А во-вторых, у нас были твои отпечатки, с которыми мы сличили те, что он передал нам. Все чисто. А уж фото, извини… — Секо развел руками. — Тебе придется изменить внешность. Усы, скажем, отрастить. Волосы подлиннее или наоборот…
— Погоди, а что же он передал в моем личном деле в «Аль-Хут»? Как объяснил отсутствие отпечатков?
— А там отпечатки Селима Диджле, — ухмыльнулся Секо. — Настоящего. Только когда у него их снимали, он был уже немного неживой. Да простит меня Селим. Кто будет сличать?
— А ты что, считаешь, что американцы достанут меня тут, в горах? — У Мансура отлегло от сердца. Он порадовался сообразительности Секо. Опытный тип, этого у него не отнимешь.
— На меня уже было три покушения. Дважды прилетали дроны по мою душу, однажды меня едва не отравили. Лучше уйти, пока есть возможность. Все везде течет. Официальные границы Ирака уже утром для тебя захлопнутся. Здесь тоже отсиживаться небезопасно. Надо уйти тихо и быстро. Они пока не спохватились. А когда приедут тебя забирать… Эх жаль, хотелось бы поглядеть на их рожи в этот момент. Охранники, которых мы подрядили тебя вытаскивать и хорошо подкупили, сейчас, наверное, тоже уже улетели в Европу. Нам пришлось их всем обеспечить. В Европе им помогут курды, которые нам оказывают финансовую помощь оттуда. Парни не пропадут. Так вот один из них рассказал, что с американцами приезжал телевизионщик. Он почему-то так про него подумал. Краем уха слышал, что они ждут еще кого-то, поэтому тебя не торопились перевозить до его приезда. Говорили вроде про какого-то болгарина, если я не ошибаюсь. Тебе это о чем-то говорит?
Мансур пожал плечами и поморщился от боли в ребрах. Отставил чашку с бульоном, который так и не допил. Закурил с наслаждением. Версия с приездом известного «расследователя» в Ирак подтверждалась. Но теперь болгарин уедет ни с чем. ЦРУ хотело бы хоть задним числом пнуть Турцию. Не вышло.
— И чем я буду заниматься во Франции? Есть круассаны и закусывать лягушками?
— Ну это необязательная часть программы, — без улыбки пошутил Секо. — Ты будешь нашими глазами в Европе: разведка, курдский вопрос, а самое главное, финансирование. Большая часть денег приплывает к нам в качестве добровольных пожертвований от наших соплеменников, успешных бизнесменов, давно осевших в Европе и Америке. Но есть и те, кого неплохо было бы вытрясти, а они почему-то не хотят расставаться с деньгами. Надо найти к ним подходы, чтобы захотели.
— С моим арабским на просторы французской ривьеры? — засомневался