— На ривьеру не рассчитывай. Ишь, раскатал губы! Будешь сидеть в загазованном Париже, а к тому же теперь там арабов чуть ли не больше, чем в Ираке. Найдешь с кем пообщаться. А жена быстро научит тебя французскому.
* * *
На закате Мансура отправили с контрабандистами в Иран. Часть дороги его везли на джипе, потом несли на носилках, затем пересадили на лошадь, потом снова несли, так же, как и коробки с бытовой техникой — телевизорами, стиральными машинками, магнитофонами, которые перепродавали в Иране без наценки. В приграничный иранский городок Бане приезжали за покупками со всего Ирана.
И всю дорогу его сопровождали боль и непонятная тоска от неизвестности. Как Центр распорядится его судьбой? Неужели сочтут, что он погорел, как прозорливо предрекал отец? Недолго он продержался. Даже радость от освобождения эта тоска затмила.
На той стороне Мансура приняли тамошние курды, занимавшиеся контрабандой. А дальше… Он так и не понял, что произошло. Как только его товарищи по оружию, сгрузив коробки, ушли обратно в Ирак, Мансура дотащили до автомобильной дороги, где стояла шикарная машина — черный «Саманд».
Курды ушли, а он остался стоять на мокром от росы асфальте позади этой машины, вдыхая сизый дымок отработанного бензина. Задняя дверца чуть щелкнула и приоткрылась на пару сантиметров. Водитель открыл ее изнутри.
Мансур, покачиваясь, продолжал стоять. Вдруг с водительского места выскочила раздраженная женщина в платке, сбившемся на затылок, в джинсах и коротком плащике, доходившем до середины бедра. «Красивая персиянка», — машинально отметил про себя Мансур.
— Ты будешь садиться? — спросила она по-арабски и добавила с улыбкой: — Два верблюда намного лучше, чем один, или ничего.
— Это верно, но у меня нет сейчас и одного, — пробормотал Мансур ответ на парольную фразу. — Ты кто?
— Меня зовут Симин. Садись же быстрее! Не надо чтобы нас кто-нибудь видел.
Мансур огляделся: пустынная дорога. Но все же внял ее просьбе. Шагнул и замер:
— Я не дойду.
— О Господи! Неужели ты в самом деле так ослаб? — Она быстро вернулась в машину и подала ее назад, притормозив рядом с Мансуром. — Садись же! Меня не остановят по дороге в Тегеран, номера Министерства информации, но лучше нам не вылезать на свет Божий, тем более вместе.
Симин Сарда уже давно работала на российскую разведку, оставаясь действующей сотрудницей МИ — спецслужбы Ирана. Ее завербовал офицер нелегальной разведки России — этнический перс, «сбежавший» из советского Азербайджана в Иран, когда начались беспорядки в Азербайджане и рушился Советский Союз. Он — человек науки, занимался исследованием водорослей, а попутно пытался проникнуть в секреты ядерной программы Ирана. Как одно из направлений исследований свойств водорослей — очищение воды от радиации.
Его случайное знакомство с Симин принесло ему множество сюрпризов. Всемирно известная художница, чьи картины и скульптуры популярны и в Штатах, и в Латинской Америке, и в арабских странах, несмотря на то что она иранка и не везде могла ездить, оказалась разведчицей. Разобравшийся в этом подвохе вовремя, Фируз Фардин завербовал ее. Но их личные взаимоотношения начались несколько раньше и более заинтересованнее, чем оба рассчитывали. Однако теперь они перешли скорее в партнерские, нежели любовные. Слишком ревновали оба друг друга, слишком разные по темпераменту и взглядам на жизнь.
Симин уже напрямую работала с Центром и, когда потребовалось обеспечить безопасность и спрятать до выяснения ситуации некоего курда Мансура Булута, с большим трудом сбежавшего из иракской тюрьмы, она нехотя, но согласилась.
— Ты ведь из РПК? Живой революционер!
— Уже не очень живой… — откликнулся Мансур, разглядывая ее полупрофиль сзади. Машину она вела очень ловко. — Зачем ты меня забрала? Теперь меня станут разыскивать свои.
— Не станут. Тот курд, к которому ты должен был попасть, работает на меня. Центр предполагал, что курды РПК решат переправить тебя в Иран — единственная возможность для тебя сейчас выехать из Ирака. Ты в розыске — это очевидно. Куда они планировали тебя переправить далее? Во Францию? Мой человек-курд сказал, что требовался заграничный паспорт и виза во Францию. У тебя есть два варианта. Тебя переправят в Москву. И Центр настаивал на этом. Либо ты едешь туда, куда велит партия.
Он удивился ее чувству юмора и легкости. Она явно умела находить общий язык с людьми.
— Неужели мне позволили решать самому? — Мансур сомневался, что Центр не захочет увидеть его, пообщаться, прогнать через полиграф, провести опросы, детальные и дотошные, после месяца, проведенного им в заключении.
— Меня просили передать, что подписан указ о награждении тебя орденом Мужества. Если ты про доверие… — Симин хорошо улавливала нюансы.
— Хорошо хоть не посмертно, — пробормотал он, понимая, что прошел по краю. По острому краю. — Я поеду во Францию. Там меня ждет жена.
— Это намек для меня? — улыбнулась Симин.
— Мне нравится с тобой разговаривать. — Он улыбнулся, наверное, впервые после возвращения из тюрьмы.
— Прекрасно, — засмеялась она. — Почаще говори это женщинам, и ты будешь пользоваться оглушительным успехом. Представь себе, женщины любят, чтобы с ними разговаривали. Им порой кажется, что они такие же люди, как и мужчины.
— Это упрек?
— Это грустная констатация факта. Но берегись, — улыбнулась она уже не так весело. — Если женщине померещится, что ты ее не только слушаешь, но и воспринимаешь всерьез, она от тебя не отвяжется. Уцепится мертвой хваткой, как за спасательный круг в безбрежном океане. Редкая женщина бывает настолько самодостаточна и умна, чтобы не клюнуть на этот крючок. Только такая может почувствовать за излишним вниманием к ее уму лишь уловку.
— Это какой же мужчина способен на такое коварство? — хмыкнул Мансур. — Разве что разведчик…
Они оба рассмеялись.
— Боишься, что уедешь в Москву и больше не выпустят? Ты еще слишком молод, кровь горит. Смотри как бы не сгореть. Ладно, побудешь у меня несколько дней. На конспиративную квартиру не повезу. Слишком большой риск, что кто-то тебя там увидит.
Они доехали до Тегерана к вечеру. Уже стемнело, и большой город усыпало огнями, расплывающимися в облаке жаркого смога.
— Что это? — спросил Мансур, указывая куда-то. На фоне черного неба это казалось еще более черным и огромным.
— Это Точал, гора. Сейчас мы подъедем к дому, и тебе придется дойти до подъезда самому, отпереть дверь моим ключом. Желательно сделать все быстро. Тут, в