Потом Александр снова ходил туда и обратно по Большой Никитской, заглядывая в окна Наташиного дома. Изредка он присаживался отдохнуть на попадавшиеся на пути скамейки, но вскоре вскакивал и снова шел, не находя себе места от беспокойства. Тяжелая трость, в которой он на самом деле не нуждался и которой обычно небрежно помахивал при ходьбе, теперь стала нужна ему на самом деле — он заметно устал и начал опираться на нее по-настоящему. Солнце то пряталось за тучи, то выходило из-за них, постепенно клонясь к закату, небо медленно, как будто бы неохотно, темнело. В нескольких окнах особняка Гончаровых загорелись свечи… У Пушкина появился новый предмет для волнения: Толстой-Американец что-то слишком долго находился у них в гостях. Правила вежливости требовали, чтобы он уже давно распрощался с хозяевами и ушел — неужели этот повеса так увлекся беседой с Гончаровыми, что забыл о приличиях? Что о нем после этого подумает Наталья Ивановна? И главное — что она подумает о друзьях такого невоспитанного человека, в частности о нем, о Пушкине?!
Если бы Федор Толстой оказался рядом с Александром в тот момент, он мог бы услышать о себе много нелестных и при этом совершенно незаслуженных слов. Однако удача, всегда сопутствовавшая Американцу во многих рискованных делах, не оставила его и в этот раз. Он вышел из особняка Гончаровых навстречу Пушкину спустя еще полчаса, когда тот, устав от собственных подозрений и дурных предчувствий, уже не пытался угадать, чем закончится их с Федором авантюра. Он просто шел по улице, глядя в одну точку и ни о чем не думая, и даже не сразу заметил появившегося впереди радостного и чуть ли не подпрыгивающего от избытка чувств «сообщника». Зато сам Толстой увидел его сразу и закричал на всю улицу:
— Пушкин! Я так и знал, что ты где-то поблизости болтаешься! Не утерпел, решил за мной проследить, да?
— Говори! — потребовал у него Александр таким страшным голосом, что Федор в первый момент даже вздрогнул от неожиданности. Впрочем, напугать этого человека было почти невозможно, и уже в следующую секунду он радостно хохотал, и его глаза, до сих пор молодые, несмотря на нависающие над ними седые брови, хитро блестели в спускающемся на город вечернем сумраке.
— Имей терпение, Пушкин, не торопи события, давай куда-нибудь пойдем, и я расскажу тебе все по порядку…
— Говори, чем все кончилось! Или я…
Что он сделает своему товарищу, если тот сейчас же не удовлетворит его любопытство, Пушкин не знал, но был уверен, что это будет какая-то очень страшная месть. Однако Толстой-Американец, уже понимая, что терпения у его друга нет и быть не может в принципе, сжалился над ним и затараторил, стараясь рассказать о самом главном как можно скорее:
— Маменька Гончарова согласна тебя принять. Пошли ей свою карточку, она ответит не сразу — сперва, конечно, немного тебя помучает, куда уж без этого! — но потом пришлет приглашение. Она не сказать чтобы совсем уж тебя не любит, просто боится, что у тебя несерьезные намерения по отношению к ее дочке, и, согласись, зная твою репутацию, старушку можно понять! Она думает, что…
Александр услышал и понял только первую фразу Федора. Все, что тот говорил дальше, прошло мимо Пушкина, словно неразборчивый шум. Да эти слова и не имели никакого значения! Самое главное он узнал. Его готовы принять в доме Натальи. Его пригласят в этот дом, и он увидит там самую прекрасную женщину на свете. Больше поэта не интересовало ничего.
Толстому пришлось еще больше повысить голос, а потом крикнуть Пушкину в самое ухо, чтобы вновь привлечь его внимание.
— Слышишь ты меня или нет?! — гаркнул он что было силы. — Раз все так замечательно сложилось — пойдем отпразднуем это дело шампанским!
— Ага… что? — глядя на Федора мечтательным взглядом, переспросил Александр.
— Шампанское, говорю, пить поехали!!! — повторил тот сквозь хохот. — Тебя срочно надо лечить от излишней романтичности! Я бы еще предложил тебе к девкам съездить, но ты ведь туда не захочешь!
— Какие еще девки?! — Мысль о каких-то других женщинах казалась теперь Пушкину просто абсурдной. Должно быть, взгляд его был в тот момент очень наивным и удивленным, потому что Американец после этих слов расхохотался еще громче и задорнее.
— Понял, понял, не смотри на меня так! — с трудом выговорил он сквозь смех. — Хотя тебе, может, и не помешало бы сейчас… Ну да ладно — выпить ты, надеюсь, не откажешься? Нет? Тогда идем!
Он подхватил Александра под руку и потащил его к ближайшему повороту. Тот не сопротивлялся. Ему было не важно, куда приведет его старший приятель, и вообще не важно, где он будет находиться и чем заниматься в ближайшие дни. Главное, что очень скоро он попадет в гостиную особняка Наташи!
Глава V
Россия, Тифлис, 1830 г.
Покидая Москву, Александр Пушкин изо всех сил пытался представить себя трагическим героем, уезжающим на войну в поисках смерти из-за невозможности быть рядом с любимой женщиной. Однако ему никак не удавалось настроиться на мрачно-романтический лад. Как ни тосковал он по Наталье, как ни досадовал на то, что долгое время не сможет ее видеть, главным в его мыслях было не расставание с ней, а предстоящее путешествие. И ожидал он от этой поездки вовсе не смерти, а гораздо более интересных событий.
О Наталье он помнил. Ее безупречно красивое