Таша осторожно выглянула из комнаты в коридор. Убедившись, что там никого нет, она на цыпочках, стараясь ступать как можно тише, побежала к черной лестнице, так же осторожно сбежала по ступенькам и подкралась к двери, ведущей в людскую. Неожиданно ей пришла в голову мысль, что она первый раз в жизни совершает нечто запретное, что не понравилось бы ее родителям. Никогда раньше ни она, ни ее братья с сестрами не делали ничего, за что их могли бы наказать. Это другие дети шалили, обманывали и брали без спросу какие-нибудь родительские вещи — в семье Гончаровых никому не пришло бы в голову совершать такие «ужасные преступления»! Но теперь Таша готова была пожалеть об этом. Может быть, если бы она научилась делать что-то тайком в детстве, сейчас ей было бы легче провернуть задуманное и она не боялась бы так сильно, что ее поймают «с поличным»?
Впрочем, сожалеть о слишком «добропорядочном» прошлом все равно было бессмысленным занятием. Да и времени на это у Таши не было — она уже стояла перед неплотно закрытой дверью, из-за которой доносились голоса горничных, и ей нужно было решать, что делать дальше, заходить в людскую и попытаться завести с девушками разговор или незаметно возвращаться к себе. О возвращении не могло быть и речи, и она протянула руку к дверной ручке, но внезапно до нее донесся звонкий голос одной из младших горничных:
— …велели его не пускать в дом и никому об этом не говорить! Особенно барышне Наталье, конечно же! Но и остальным барышням тоже, чтобы они ей не проболтались.
— Интересно, он придет? А если его не примут, будет еще приходить? Или, может, опять кого-нибудь вместо себя пришлет? — загомонило сразу несколько любопытных голосов.
Таша прижалась к стене рядом с дверью, постаравшись стать как можно более незаметной, и изо всех сил стала прислушиваться к болтовне служанок, боясь пропустить хоть слово. Неужели они говорят об Александре? Неужели он вернулся в Москву и приходил к ним домой, но его не впустили?! Или пока еще не приходил, но мать откуда-то узнала о его приезде и заранее распорядилась не принимать его?..
К ее огромной досаде, горничные за дверью стали шептаться совсем тихо, так что невозможно было разобрать ни слова. Еще через минуту они заговорили громче, но уже совершенно о другом — принялись обсуждать отсутствовавшую среди них кухарку. Убедившись, что больше ей не удастся ничего узнать об Александре Пушкине, Таша осторожно отступила от двери. Больше ей нечего было делать на первом этаже. Даже если бы она решилась войти в людскую и ухитрилась завести с девушками разговор о нежеланном госте, они все равно не рассказали бы ей больше того, что она уже услышала. Теперь надо было так же незаметно вернуться к себе и подумать, что делать дальше. Если у нее вообще была возможность сделать хоть что-нибудь…
Гончарова не помнила, как добралась до своей комнаты. Позже она удивлялась, что ей никто так и не встретился на лестнице и в коридоре, но тогда мысли девушки были заняты совсем другими вещами. Раз за разом Таша повторяла подслушанные фразы и спрашивала себя: точно ли она все правильно поняла? Вдруг прислуга все-таки говорила о ком-то другом, вдруг это не Александр Пушкин, а еще какой-то не приглянувшийся ее родителям человек хотел попасть к ним в гости? Но чей еще визит мать стала бы держать в тайне от нее, Таши? Других неподобающих знакомых, с которыми она хотела бы увидеться, у девушки не было!
Она встала у окна и принялась вглядываться своими близорукими глазами в редкие одинокие фигуры идущих мимо ее дома прохожих. День выдался пасмурный, и людей на улице было немного. Таша не могла разглядеть их лица, она различала только полурасплывчатые черные силуэты, и в каждой мужской фигуре ей теперь виделся Пушкин. «Это глупо, — убеждала она себя. — Даже если он станет здесь гулять, то почему обязательно в то время, когда я смотрю в окно? Это было бы слишком невероятное совпадение!» Но логические доводы рассудка, которые всегда помогали ей успокоиться, больше не действовали. Она смотрела в окно и думала «Это он!» почти о каждом замеченном внизу мужчине. А когда из-за угла дома напротив вышел невысокий человек, слегка опирающийся на трость, Таша и вовсе вздрогнула от неожиданности и подалась вперед, чуть ли не прижимаясь к стеклу лицом. Этот человек был очень похож на Александра Сергеевича, и, хотя рассмотреть его как следует девушка не могла, она ни минуты не сомневалась, что видит именно его. Он медленно прошел вдоль ее дома и, уже скрываясь из виду, оглянулся. Гончарова подняла было руку, собираясь махнуть прохожему, чтобы привлечь его внимание, но быстро сообразила, что он все равно не увидит ее в темном окне. К тому же она все-таки могла ошибиться, и по улице мог гулять совершенно посторонний, незнакомый ей человек. Оставалось только наблюдать, как он медленно уходит все дальше от ее дома и в конце концов исчезает вдали.
После этого Таша еще некоторое время стояла у окна, надеясь, что привлекший ее взгляд прохожий все-таки был Пушкин и что скоро он пройдет по этой же улице в другую сторону. Но он больше не появился. На стекло начали падать редкие капли дождя, а потом он и вовсе полил в полную силу. Улица обезлюдела, и девушка поняла, что больше не увидит на ней ни Александра, ни кого-либо другого. Тогда она задернула шторы и несколько раз прошлась по комнате. Ей хотелось плакать от собственного бессилия: неужели она совсем ничего не может сделать, неужели ей нельзя даже дать понять матери, что она знает о приезде Пушкина? И неужели ее знакомство с поэтом так и закончится, едва начавшись?!
У Таши мелькнула мысль обратиться за советом к кому-нибудь из сестер или братьев, но она сразу отогнала ее и горько усмехнулась. От этого точно не будет никакой пользы! Екатерина испугается самого разговора о человеке, «которого не принимают дома», и сразу же попросит Ташу замолчать, а Александрина