— Послушайте-ка, мистер, — говорит он, — как мы и договаривались: вы занимаетесь своим делом, с которым управитесь лучше меня самого, а мою часть оставьте мне. Чем меньше вы знаете, мой мальчик, тем для вас же лучше.
— Есть, капитан, — отвечаю я, позволяя ему нести эту чушь, лишь бы он был доволен. После совместной жизни на корабле в сто футов длиной и двадцать пять шириной, где на шканцах всего-то и было нас шестеро для разговоров, маленьких тайн друг от друга у нас почти не осталось.
— Что ж, прекрасно! — говорю я. — Но позвольте напомнить, что я выложил на стол золото и участвую в этом предприятии наравне с вами! Вы знаете мои обстоятельства.
На самом деле капитан Клауд знал обо мне ровно столько, сколько я хотел ему поведать. Он знал, что я — Джейкоб Флетчер, двадцатилетний наследник покойного сэра Генри Койнвуда, миллионера из Поттериса и моего родного отца. Знал он и то, что меня изгнала из Англии моя мачеха, леди Сара Койнвуд, которая представила Адмиралтейскому суду такие доказательства, что меня разыскивали по обвинению в убийстве. Он знал это еще до того, как я ступил на борт его корабля, и непомерная цена за мой безопасный выезд из Англии учитывала этот факт.
Он также знал, что мои спутники на борту — Сэмми Боун, седовласый ветеран Королевского флота, ныне разыскиваемый за пособничество моему побегу из-под стражи, и мисс Кейт Бут (известная на корабле как миссис Флетчер для соблюдения приличий). Из всей нашей троицы Кэти Бут была единственной, кого никто ни за что не разыскивал, если не считать, что ее желал каждый мужчина на борту, что было вполне естественно для девушки ее красоты.
Чего Клауд не знал, так это того, что я был виновен по всем статьям, ибо в феврале 1793 года, сразу после начала войны, меня силой отправили на вербовочный тендер «Буллфрог», где боцман (некий Диксон) был таким садистом и злобным ублюдком [1], что мне пришлось избить его и утопить. Легко сказать, да только деяние это было убийством, самым настоящим, и так глубоко въелось в то, что у меня зовется совестью, что я не посмел предстать перед трибуналом.
Вот что мистер Клауд знал и чего не знал. Я же, со своей стороны, знал, во-первых, что он мошенник, иначе никогда бы не взял меня на свой корабль. Я также знал, что у доброго капитана в задраенных трюмах «Леди Джейн» имеется два груза. Первый — обычный набор припасов для плантаций: инструменты, гвозди, одежда для рабов, соленая рыба и тому подобное. Его предстояло выгрузить дальше на восток, в Монтего-Бей, и он был совершенно законен.
Другой груз состоял из пятидесяти длинных ящиков, в каждом по дюжине «мушкетов Тауэр» с клеймом GR на замках, а также из ящиков и бочонков с порохом, дробью и двадцатью пятью тысячами готовых боевых патронов. Все это добро надлежало выгрузить в Рио-Бланко-Бей и продать некоему мистеру Вернону Хьюзу из Африканского общества. Эти красавцы были радикальным крылом аболиционистского движения; им надоело проталкивать законопроекты через Палату общин, где заправляли ямайские сахарные миллионеры, и они наконец поняли, что никто в правительстве не станет отменять рабство, пока рабы приносят Британии такие деньги. Так что мистер Хьюз и его приятели решились на иные меры, и их люди в Англии в глубочайшей тайне вышли на капитана Клауда, предложив золото за каждый мушкет, который он сможет доставить.
И не нужно быть треклятым Исааком Ньютоном, чтобы смекнуть: узнай ямайские власти, что тут происходит, — всех причастных ждет виселица. С другой стороны, Африканское общество предлагало за ружья, порох и дробь в двадцать раз больше законной цены. Так что я выкупил долю в арсенале мистера Клауда (поскольку покинул Англию со значительной суммой) и убедил его позволить мне вести все переговоры о цене — умение, которым я горжусь, которое лелею и ценю превыше всего. Уж точно выше, чем грубую силу или топорное морское ремесло. Пропитанные ромом пузатые кретины могут вывести корабль в море, я сам такое видел, — так скажите на милость, что в этом хитрого? [2]
— Лоцманский бот, — сказал Клауд, констатируя очевидное.
Рулевой стоял и, весело улыбаясь, махал шляпой, пока бот подходил к борту и крепился к концу, брошенному одним из людей Клауда.
— Пора вниз, — сказал Клауд и стал спускаться по вантам на палубу.
Пока мы были наверху, его люди успели выкатить орудия и натянуть абордажные сети — мудрая предосторожность в нашем деле. Среди них был и Сэмми Боун. Он, как и я с Кейт, был платным пассажиром, но по натуре своей не мог сидеть без дела. Он провел в море сорок лет и с большими пушками творил чудеса. По обоюдному согласию Клауд назначил его канониром и был рад такому приобретению.
— Все чисто, к бою готовы, кэп! — доложил Сэмми, когда мы спустились на палубу.
Сэмми подмигнул мне: он знал, что к чему, и был всем доволен. Он доверял мне вести наши дела так же, как я доверял ему защиту корабля. Мисс Бут, напротив, скисла, едва пронюхала о моем предприятии. Она хмуро посмотрела на меня с перил шканцев, а когда я попытался ей улыбнуться, отвернулась. Женщины! Что с них взять? Я спас ей жизнь в Англии, вырвал ее из объятий блудного ремесла. А теперь она смотрит на меня свысока лишь потому, что я втихую приторговываю ружьями. А ведь прелестная вещица, в большой шляпе с лентой и в платье, которое отменно подчеркивало ее фигуру.
Но думать о ее настроениях было некогда. То, что мы собирались провернуть в этой тихой, уединенной бухте, могло быть опасно. В конце концов, на защиту закона нам рассчитывать не приходилось. К счастью, для торгового судна «Леди Джейн» имела тяжелый бортовой залп: восемь шестифунтовых орудий, а также полдюжины однофунтовых вертлюжных пушек.
Орудия были заряжены картечью в контейнерах, а вертлюжные пушки — двумя десятками мушкетных пуль каждая. У нас было тридцать человек для обслуживания, и, пока мы оставались на корабле, беспокойство нам мог доставить разве что военный корабль или массированная атака тысяч нападающих.
Клауд прошел на шканцы и одобрительно кивнул своему второму помощнику, мистеру Харви, который, вооруженный абордажной саблей и пистолетами, протягивал ему такую же охапку оружия.
— Можете выдать часть этого снаряжения мистеру Флетчеру, — сказал он, — а я спущусь и приведу себя в порядок. Свою долю возьму позже. — Он ткнул большим пальцем в сторону лоцманского бота. — Примите его на борт, мистер Харви. Только одного, заметьте! И смотрите, чтобы у них под банками не пряталась еще полсотня.
Харви улыбнулся, но тем не менее внимательно осмотрел бот за бортом, а у Сэмми уже стояли люди у вертлюжных пушек, готовые в случае чего разнести команду бота в кровавый фарш. Все было очень серьезно, и подобное я уже видел на невольничьем берегу в западной Африке. Цель была в том, чтобы изгнать греховные искушения из умов невинных туземцев, которые значительно превосходят числом команду корабля и иначе могли бы позволить себе лишнее.
Веселый, смеющийся лоцман с золотыми серьгами и красным шелковым платком, повязанным под шляпой, отметил все это, когда мы поднимали его на борт, отвязав часть сетей, чтобы пропустить его. Я видел, как он внимательно все осмотрел еще до того, как осушил кружку рома, которую Харви предложил ему в знак доброй воли. Затем он затараторил на певучем ямайском наречии (я впервые его слышал), указывая безопасный проход в бухту и предупреждая об опасностях.
— Вон тама, сэр, большущий камень, сэр! И тама, сэр! А тама, сэр, большущая песчаная отмель! А вот тута, сэр, все ладненько! Все ладненько!
Харви велел зарифить марсели и аккуратно завел ее в бухту; лоцман стоял рядом с рулевым, беспрестанно что-то лопоча и указывая пальцем, а его бот уже мчался впереди нас обратно к берегу. Тем временем я прицепил абордажную саблю, засунул за пояс пару пистолетов и еще раз попытался задобрить Кейт. Но она и слушать не хотела. Мои дружелюбные слова она пропустила мимо ушей и лишь упрямо смотрела вперед. Наконец она соизволила взглянуть на меня и указала на пляж.