Сэму не составило труда заинтересовать своим проектом рекламодателей, и для него то были дни великой надежды: наконец-то он нашел свое предназначение. Детям и друзьям он многие годы втолковывал, что радио – новое великое орудие распространения просвещения. Радио и кино. Жаль, что он не знаком с директорами киностудий «Метро Голдвин Мейер» и «Уорнер бразерс», ибо они наверняка хорошие люди, раз стремятся угодить народу. И конечно, он хотел бы познакомиться с Франклином Д. Рузвельтом и Стивеном С. Уайзом [166]. Они допускали ошибки, но после короткого разговора с ним стали бы его друзьями, и он снабжал бы их идеями, содействовал бы их сближению с народом, ведь это та цель, ради которой они жили. Хоть он и утверждал всегда, что, вне сомнения, Иисуса Христа никогда не существовало, идея «второго пришествия» была трогательной иллюстрацией стремления человечества к духовному подъему и возрождению, и если настоящий Спаситель когда-либо придет, Он будет взывать к народу по радио. Не исключено, что он, Сэмюэль Клеменс Поллит, является предтечей воистину великого человека. Как бы там ни было, он начнет бередить сердца обитателей маленького мира, Лилипутии. Он был далек от того, чтобы презирать спонсоров радиопрограмм. Напротив, он относился к ним с душой, считал их замечательными людьми, поскольку они, вместо того чтобы просто транслировать грубую пропаганду, имели желание развлекать и образовывать слушателей.
В тот понедельник, после весьма многообещающей беседы с одним из спонсоров, Сэм решил прогуляться по Саут-Юто-стрит, расположенной между Лексингтонской улицей и Малберри-стрит. Он шел, заглядывая в зоомагазины, а потом повернул на Малберри-стрит, направляясь в библиотеку. Навстречу ему шла с ребенком на руках трогательная молодая мамочка с длинными серебристо-золотистыми волосами. У Сэма екнуло сердце, он думал, что зрение обманывает его, но потом осознал, что это и впрямь Бонни. Он кинулся к ней, заключил ее в свои объятия.
– О Бонифация, Бонифация! Почему ты не пришла к своему несчастному брату? Бонифация! Где ты была? Тебя все ищут. Ты знала, что Хенни умерла? Я так одинок, Бонифация.
Сэм плакал не таясь, и Бонни плакала не таясь, а потом и младенец (мальчик; Бонни была уверена, что это ее ребенок) заплакал в голос и, поскольку покричать он любил, то, естественно, всех перекричал, требуя к себе внимания. Сэм хотел тотчас же увезти Бонни домой, но она сказала, что ей нужно забрать вещи, уволиться с работы и…
– И повидаться с тем мужчиной? – печально уточнил Сэм.
– О! – вскричала Бонни. – Я не желаю его видеть, ни разу на него не взгляну, даже если проживу сто лет.
Тогда Сэм спросил, значит ли это, что мальчик будет расти без отца. На что Бонни ответила: лучше никакого отца, чем отец – подонок. В таком случае, заявил Сэм, он сам заменит ее малышу отца: у него в Спа-Хаусе целый фаланстер сыновей, одним сыном больше, одним меньше – разницы никакой. Он устроится на два места работы, оба в сфере госслужбы (позже он станет биологом), его дети подрастают, Бонни возьмет на себя заботы по хозяйству, избавив его от необходимости тратиться на экономку, и, живя с ним под одной крышей, будет находиться под его защитой и покровительством. Возможно, позже она встретит достойного мужчину – порядочного человека, а не подонка, и он станет ей хорошим мужем. Сэм проводил сестру до ее комнаты, поцеловал племянника (Бонни дала ему имя Сэмюэль-Чарльз) и вприпрыжку помчался домой, напевая про себя. Ему не терпелось поскорее добраться до Спа-Хауса и сообщить детям чудесные новости: что у них появился новый братик, Сэмюэль-Чарльз (да, еще один Сэм, Малютка Сэм), и он рассчитывает, что скоро будет вести по радио собственную передачу – «Час Дяди Сэма». «Все складывается в его пользу, в пользу человека, который любит Правду, – отстукивали колеса поезда, который, громыхая, вез его к Северну, – в пользу – человека – который – любит – ПРАВДУ!» Даже смерть Хенни пошла ему на пользу, и ее долги тоже, ибо теперь он обрел новую сферу влияния, и друзья – совершенно неожиданно – собрались вокруг него. «Как – хорошо – быть – любимым! – твердил ему поезд. – Как замечательно – быть – любимым! Если – только – мы – соответствуем – представлениям – о нас – тех – кто – любит – нас!»
И вот наконец он дома, где дел невпроворот. Дом не мог нормально функционировать без него. Холодильный ящик сломался, и Сэм, мастер на все руки, принялся охотно демонстрировать детям свое умение, показывая, как легко можно устранить поломку, обладая некоторыми знаниями. Вечером он показал, как жарить рыбу на привезенном из Балтимора новом масле, от которого по дому разнеслась жуткая вонь. Ну и что с того, если раздражительной бедной мамочки уже с ними нет? Потом он взялся мягко распекать дочерей за то и за это: пол не вымыт, окно грязное и так далее. А за ужином, умышленно не глядя на злобное недовольное лицо Луи, занявшей за столом место Хенни (Сэм настоял, чтобы Луи на этот раз обязательно ужинала вместе со всеми), он подробно изложил стратегию своей новой домашней экономики. Три женщины – Бонни, Луи и Эви – будут отвечать за порядок непосредственно в самом доме, а вся «ишачья» работа ляжет на плечи его многочисленного мужского племени. Чарльз-Франклин, Чаппи, Крабчонок возвращается домой, сообщил Сэм, опустив глаза, чем привел детей в недоумение. А новенький Чарльз, Сэмюэль-Чарльз, замечательный малыш с большой белокурой мозговитой головой и яркими живыми глазами, очень наблюдательный ребенок, хотя ему всего пять недель; из него вырастет исключительный человек. Существует предубеждение против таких детей, как Сэмюэль-Чарльз, добавил Сэм, но это он им объяснит, когда они подрастут. Ну вот, в заключение произнес Сэм, он сказал все, что хотел, ничего не упустил. Теперь главное, чтобы Луи взбодрилась и стала ему помощницей, стояла рядом с ним плечом к плечу, когда он дает команду «свистать всех наверх».
После ужина Сэм предложил Луи прогуляться. Они долго бродили