– Боже милостивый, – прошептала она, отступая к стене. – Что… что это?
Хлоя подскочила с дивана:
– Миссис МакГилл! Что случилось?
Но старушка не сводила с меня глаз. Её лицо побледнело до мертвенной белизны, а губы дрожали.
– Вы… на вас… – Она протянула трясущуюся руку в мою сторону, но не решалась приблизиться.
– На мне что? – Я растерянно посмотрела на себя. Обычная одежда, немного измятая после дороги, ничего особенного.
– Тень, – выдохнула миссис МакГилл. – На вас лежит их тень. Как… как это возможно?
Хлоя нахмурилась:
– Какая тень? О чём вы говорите? – Она обошла меня кругом, внимательно разглядывая. – Я ничего не вижу.
– Потому что у вас нет Зрения, – старушка прижала руку к сердцу. – А у меня есть. И я вижу… Господи, что вы натворили, девочка?
Холод пополз по спине.
– Я не понимаю, о чём вы.
– Вы были у Них, – её голос стал тише, но от этого звучал ещё страшнее. – Соприкасались с миром Старших. Их метка на вас, как клеймо.
– Миссис МакГилл, – Хлоя подошла к старушке и осторожно взяла её за плечи, – вам нужно успокоиться. Элиза ни с кем не встречалась, мы весь день были вместе.
Но старушка продолжала смотреть на меня с ужасом.
– Тень серебристая, холодная. Она окутывает вас, как саван. – Её голос дрожал. – Это метка Зимнего Двора.
– Что это значит? – прошептала я.
Миссис МакГилл молча подошла к шкафу, достала бутылку виски и сделала большой глоток прямо из горлышка.
– Это значит, что вы им интересны, – сказала она наконец. – И они за вами придут.
***
Остаток вечера прошёл в напряжённой тишине. Миссис МакГилл убрала осколки, приготовила ужин, но за столом почти не разговаривала. Только время от времени бросала на меня испуганные взгляды.
Хлоя пыталась разрядить обстановку шутками, но даже её обычный оптимизм дал трещину.
– Может, сходим в паб? – предложила она, когда мы поднялись в комнату. – Познакомимся с местными?
– Нет, – ответила я, доставая из сумки фотоаппарат. – Устала.
Но это была не единственная причина. Что-то тянуло меня посмотреть на те снимки ещё раз. Понять, что же я действительно видела в лесу.
Хлоя ушла принимать ванну, а я села на кровать и включила камеру.
Первые кадры были обычными – пейзажи, холмы, осенние краски. Потом начался лес. Туман между деревьев, игра света и тени. Всё нормально, всё объяснимо.
А потом…
***
Холод.
Это было первое, что я почувствовала. Не обычный холод, а что-то живое, проникающее в кости. Каменный пол под босыми ногами был покрыт тонким слоем инея, который хрустел при каждом шаге.
Я стояла в длинном коридоре, освещённом факелами с синим пламенем. Стены из чёрного мрамора поднимались к сводчатому потолку, исчезая в темноте. Воздух пах зимой – снегом, хвоей и чем-то ещё, чего я не могла определить.
Опустила взгляд на себя и ахнула.
Белое шёлковое платье едва прикрывало колени. Ткань была тонкой, почти прозрачной, и абсолютно не защищала от холода. Ноги были босыми, а по плечам рассыпались распущенные волосы.
Но хуже всего был венок на голове.
Я подняла дрожащие руки и осторожно коснулась украшения. Цветы… но не обычные. Белые розы с лепестками, холодными как лёд. Серебристые веточки с ягодами цвета крови. И шипы. Множество острых шипов, которые кололи кожу.
– Что за чёрт? – прошептала я, пытаясь снять венок.
Но едва мои пальцы коснулись шипов, как по ним пробежали искры боли. Венок словно врос в кожу. Каждая попытка его снять причиняла нестерпимую агонию.
Слёзы выступили на глазах. Что со мной происходит? Где я? Как попала в это место?
Попыталась вспомнить. Гостиница. Хлоя. Фотографии. Я смотрела на снимки и… провалилась в сон?
– Это сон, – сказала я вслух, и голос эхом отразился от мраморных стен. – Просто очень яркий сон.
Но холод казался слишком реальным. Боль от шипов – слишком острой. А запах зимы и опасности заставлял каждый инстинкт кричать о бегстве.
Коридор тянулся в обе стороны, теряясь во мраке. Я выбрала направление наугад и пошла по ледяному полу, поёжившись от холода.
Шаги отдавались гулким эхом. Факелы с синим пламенем следовали один за другим, но между ними зияли провалы абсолютной тьмы. Временами мне казалось, что в этой тьме что-то движется, но каждый раз, когда я оборачивалась, там не было ничего.
Коридор раздваивался, утраивался, превращался в лабиринт. Я шла наугад, повинуясь какому-то внутреннему компасу. Ноги уже онемели от холода, а шипы венка впивались в кожу при каждом движении.
Когда я попыталась наклонить голову, острые концы царапнули лоб, и тонкая струйка крови потекла к брови. Я замерла, вытерла кровь дрожащими пальцами. Венок словно предупреждал – попытки от него избавиться закончатся болью.
И вдруг до меня донёсся звук.
Музыка. Смех. Голоса.
Я ускорила шаг, почти бежала по ледяному полу к источнику звуков. Коридор закончился огромными двустворчатыми дверями из чёрного дерева, украшенными серебряной резьбой. Они были приоткрыты, и оттуда лился тёплый золотистый свет.
А ещё – звуки веселья.
Я подкралась к щели между створками и заглянула внутрь.
И забыла, как дышать.
Тронный зал простирался до бесконечности. Колонны из чёрного льда поднимались к куполу, где мерцали незнакомые созвездия. Между колонн горели тысячи свечей, но пламя их было холодным, синим.
А в центре зала творилось безумие.
Фейри танцевали под музыку, которая звучала как смесь арфы и воя ветра. Их движения были слишком быстрыми, слишком плавными для человеческого глаза. Платья и плащи развевались, словно сотканные из тумана и лунного света.
Но самими танцорами были кошмаром.
Женщина с нижней половиной тела змеи скользила между парами, её чешуя переливалась в свете свечей. Мужчина с головой оленя кружил даму, лицо которой было наполовину человеческим, наполовину волчьим. Существо, похожее на дерево с глазами, танцевало само с собой, а его ветви-руки оставляли следы зелёного огня в воздухе.
У других стен пировали. За длинными столами сидели фейри всех видов и размеров. Они ели что-то, что двигалось на тарелках. Пили из кубков, которые дымились и искрились. Их смех был как треск льда и звон колокольчиков.
А на возвышении в дальнем конце зала стоял трон.
Трон из чёрного льда и… костей. Человеческих костей, отполированных до блеска. А на троне восседал он.
Принц с платиновыми волосами и глазами цвета зимнего неба.
Даже на расстоянии его красота была ошеломляющей. Он сидел небрежно, закинув одну ногу на подлокотник, и наблюдал за весельем своих