Это снова Селеста. Паника сжимает мне горло.
— Син, помоги ей! Помоги им!
Нет. Он не двигается. Вместо этого Каликс бросается вперёд, рыча и отбрасывая одного волка к деревьям, прежде чем оторвать голову другому. Третий хватает его за спину. Моё тело сотрясается от сдерживаемого гнева, когда мои пятки вонзаются в землю, но Син не освобождает меня от своего принуждения. Я не могу пошевелить и пальцем, когда ещё два волка с дымящимися мордами набрасываются на мою самую старую подругу в этом замке и инструктора, которого я ненавидела больше всего. Прямо сейчас они не чувствуют никакой разницы. Уна или Шепард. Они оба будут истекать кровью.
Нет, нет, нет.
— Если ты не прекратишь это прямо сейчас, — говорю я Сину, тяжело дыша от усилий освободиться от его принуждения, чтобы успеть к ним, — я буду ненавидеть тебя вечно.
— По крайней мере, ты будешь жива, чтобы ненавидеть меня.
Слова слишком знакомые. Это не может быть совпадением.
— Как долго ты это планировал?
Он сжимает челюсти, когда пристально смотрит на меня. Он с трудом сглатывает.
— Ты не знаешь, о чём говоришь, Ванесса. Ты… ты поймёшь, когда узнаешь правду. — Когда я яростно качаю головой, его руки снова сжимаются. Он заставляет меня посмотреть на него. — Я здесь не злодей. Всё это я сделал ради…
— Не смей говорить, что ради меня.
Его глаза сужаются.
— Я думал, ты не хочешь, чтобы я лгал.
Внутренняя ненависть пронзает меня насквозь. Я чувствую себя отравленной. Это разъедает меня. Это чувство отличается от всего, что я когда-либо испытывала — к Каликсу, к Эви, к королеве и двору. Даже к самой себе. Когда мои одноклассники падают вокруг меня, когда я смотрю в глаза парню, которого любила, это меняет меня.
Это поглощает меня.
Благодаря нашей общей духовной связи, Син тоже это чувствует.
— Не делай этого, Ванесса. — Его руки дрожат, и когти вырывается из пальцев. Он прокалывает моё платье, но не кожу. Даже сейчас он хочет защитить меня, и когда он снова говорит, его голос твердеет. — Послушай меня сейчас — услышь правду в моих словах — я люблю тебя. Я чертовски люблю тебя. Этот двор разорвал бы тебя в клочья. Ты бы этого не пережила. Я говорил тебе: я бы проклял всё это ради тебя. Ради тебя, Ванесса, ты меня понимаешь?
Слёзы застилают мне глаза, и каждое слово — чистая правда. Каждое слово причиняет боль. Я чувствую, как чувство спокойствия пытается охватить меня, но я отвергаю его. Это не может быть ради меня. И да, я любила его. Я любила его так сильно, что это почти сломило меня. Но…
Шепард выпрямляется и подхватывает Уну под руку. Его взгляд устремляется к замку. Они бросаются бежать, и мои глаза расширяются, когда Уна спотыкается. Инструктор Шепард в ужасе оглядывается на неё. Это занимает всего секунду.
— Уна! — Я кричу так громко, что стекла в замке вибрируют. Трещат. — Нет!
Моя нога скользит вперёд на дюйм.
Серый волк мгновенно душит её, и земля уходит у меня из-под ног, когда его клыки вонзаются ей в грудь. Они с хрустом раздирают кость и вырывают сердце Уны. К горлу подступает желчь. Я прячу лицо на груди Сина, не в силах смотреть, а он отчаянно пытается утешить меня, чтобы всё стало лучше, но у него ничего не получается. Уна мертва.
Она мертва, и её кровь проливается на землю. Когда я снова оглядываюсь, инструктор Шепард прижимает к себе её тело. Тот же серый волк отрывает голову от его шеи.
Слева от меня Катерина пытается убежать, но волки слишком быстры. Я могу только наблюдать, как один из них швыряет её на землю, разрывая на тысячи кусочков кожи, крови и костей. Волк роется в её внутренностях, как в песочнице. Копает и копает, пока она не перестает существовать.
Майлз следующий. Он умирает ещё легче. Разрываемый на куски двумя волками.
Каликс хватает Порцию, прежде чем они успевают убить и её тоже. Эрику не так повезло. Его хватают за горло одним когтем, а другим — за спину. У него вырывают позвоночник, и он корчится, прежде чем лишиться сердце. От криков Эви в замке разлетаются стекла. На нас сыплются осколки стекла. Мы чувствуем себя разбитыми, а сердце Эви разрывается на части. Мне до боли хочется взять её за руку. Обнять её. Быть с кем угодно, только не с Сином.
Но Нетти… она бросается на чёрного волка и вместо этого вонзает коготь ему в грудь.
— Пошел ты! — кричит она с боевым кличем.
— Нетти, остановись, — умоляет Эви, борясь со своим принуждением, пока её спина дрожит. — Нетти, иди сюда! Отойди! — Земля сотрясается от сдерживаемой силы Эви, но она не может освободиться от магических пут. Теперь её слёзы текут быстрее.
— Что ты делаешь? — Нетти кричит на Эви через поле. Она вырывает ещё одно сердце у другого волка, орган всё ещё бьётся, и насаживает его на свой коготь. Землю усеивают мёртвые тела. Везде. Повсюду кровь. — Помогите мне! — Её золотистые глаза умоляют Эви двигаться, бороться, прежде чем перевести взгляд на меня и Сина. — Что, чёрт возьми, происходит? Почему вы все просто стоите…
Один из волков прыгает, не обращая внимания на вопль ярости и страха, который издаёт Эви, и вцепляется в Антуанетту между двумя словами. Её тело дёргается. Она извивается, но у Нетти нет ни единого шанса. Не тогда, когда на неё наваливается другой волк, и ещё, и ещё, пока её тело не исчезает из виду. Однако я всё ещё вижу ту секунду, когда её душа покидает тело, потому что рот Эви приоткрывается в беззвучном рыдании. Как и в случае с Катериной, Нетти просто… исчезла.
Мертва.
В моей груди словно прорвало плотину, поток горя — агонии — хлынул при виде окружающей нас бойни. От ощущения предательских рук Сина, обнимающих меня. Они всё ещё образуют клетку. Его слова образуют клетку. «Просто не сопротивляйся». И я не сопротивляюсь. Я носила их дурацкие платья, я посещала их дурацкие балы, я играла роль их жалкого, покорного, Укушенного оборотня, пока это чуть не убило меня. Пока это не убило их — их всех. Друзей. Врагов. Они лежат на лесной подстилке, разбросанные вместе, красные. Всё красное. И я больше не могу этого выносить. Я не могу оставаться замороженной.
Не буду.
Взглянув