Сделка на крови была заключена.
Королева Сибилла стояла с улыбкой, столь же чарующей, как и сам замок. Она расправила плечи и поправила корону из звёзд на своих чёрных волосах.
— Значит, дело сделано. Убей своего любовника и уходи, сестра. Если ты проживёшь достаточно долго, чтобы родить своего ребенка, доставь его к нам. Затем умри.
Кора с трудом поднялась на ноги и обнаружила, что её возлюбленный-человек всё ещё дрожит. Придворные Королевы Волков наблюдали, как Кора оторвала голову мужчины от шеи, перерезав сухожилия с лёгкостью, будто лозы. Люди. Королева Сибилла фыркнула и отвернулась.
— Уберите это, — приказала она. Затем, — Прогоните её.
Без колебаний — или возможности поступить иначе — её двор повиновался каждому её приказу. И, будучи Волком-одиночкой, обречённой на смерть, Кора сбежала от солдат, которые охотились на неё. Она бежала и бежала… пока однажды, слабая и умирающая, не родила мальчика и не положила его на землю у ворот замка.
Защитника направили к принцу, который ждал его защиты, и оба выросли как братья. Они никогда не расставались. Всегда вместе.
Но это не история о принце и его страже. Это история о человеческой девушке и о том, как принц и его защитник уничтожили её.
I
Проклятие Луны
Сегодня вечером полнолуние.
Она висит в почерневшем небе, как чешуя русалки, и ярко светится в темноте, как пламя свечи. Я смотрю на неё снизу вверх, вытирая пот со лба и без того липкой рукой. Ранняя сентябрьская жара Сент-Огастина — убийца. Достаточная, чтобы почувствовать, что ты тонешь на суше. Влажность наполняет мои лёгкие с каждым вдохом, и даже призрачная луна не может заставить меня забыть, что я медленно варюсь заживо.
Я собираюсь убить Селесту.
Моя задница болит под острым, как нож, краем ступеньки её крыльца, когда она забегает за дом, чтобы достать какой-то сюрприз. Я понятия не имею, что это и зачем нам нужно, когда мы уже должны были ехать в кино. Папа высадил меня по дороге на работу, и у нас едва хватит времени, чтобы заказать попкорн до появления трейлеров.
— Могу я хоть бы чем-то помочь? — в отчаянии кричу я ей вслед, но в ответ слышу только звук телевизора её родителей, из полуоткрытых окон доносится смешная мелодия из комедийного шоу. — Меня съедают заживо, — говорю я, отмахиваясь от пары назойливых комаров.
Тёплый ветерок уносит их прочь, а я горблюсь, обхватывая колени руками, и жду. Стрекочут сверчки. Вдали раздается автомобильный гудок. Я достаю телефон, чтобы прокрутить видео, но тут же убираю его с нетерпеливым вздохом. Какой бы сюрприз она ни приготовила, на него уйдёт целая вечность, и мы точно опоздаем…
Рядом со мной хрустит ветка.
Нахмурившись, я поворачиваюсь на звук, но в этой части двора растёт только одно лимонное дерево. Луна отбрасывает за ним длинные тени.
— Эй? — шепчу я, прищуриваясь от этих теней. Никто мне не отвечает. Конечно, никто не отвечает. Белки не умеют говорить.
Качая головой, я стараюсь не обращать внимания на покалывание в затылке.
— Селеста, нам правда нужно…
Она поспешно возвращается, пряча сюрприз под старым пляжным полотенцем. Её кобальтово-синие кудри развеваются на ветру, как ленты.
— Знаю, ты помешана на контроле, но постарайся быть терпеливой. Я почти закончила, — она взбегает по ступенькам мимо меня и врывается в свой дом. Родители кричат на неё за то, что она хлопнула дверью, но она не утруждает себя извинениями. Как только Селеста Уорд что-то задумывает, её не остановить.
А то я не знаю. В конце концов, так началась наша дружба — она подошла ко мне в первом классе, дёрнула за растрёпанные косички, которые мой отец неуклюже заплёл в то утро, и сказала, что мы будем сёстрами, нравится мне это или нет.
Не знаю, почему она выбрала меня, но до того дня я и понятия не имела, что такое настоящая дружба. Любовь Селесты безусловна и всепоглощающа. И это стоит того, чтобы посидеть в одиночестве под полной луной, пока она занимается тем, чем занимается.
— Почти готово! — кричит она через дверь.
Я прогладываю возражения. Потому что Селесту никогда не волновало, что мой отец считает обед тарелкой наспех разогретых в микроволновке начос, которые подаются под очень громкие полицейские сводки, доносящиеся из его рации, а меня никогда не волновало, что в средней школе она совершила мелкую магазинную кражу. Она приносит мне на обед мамины объедки, и я слежу за тем, чтобы она держалась подальше от всех объектов в радиусе тридцати миль от нас. Она сидит в первом ряду на всех моих волейбольных матчах с моим ярко-красным номером на щеке, а я крашу губы чёрной помадой и надеваю рваные колготки на её любимые концерты.
Так что, хотя мне и хочется развернуться, вышибить дверь и притянуть её к машине за волосы цвета электрик, я заставляю себя вежливо и совсем не агрессивно сказать:
— Я уже заказала нам билеты в кино.
Она не отвечает, и вокруг меня снова воцаряется тишина. Странно. Сверчки перестали стрекотать. Я борюсь с желанием оглянуться на лимонное дерево. Это белка. Всего лишь белка. Но мой затылок всё ещё покалывает, будто за мной наблюдают.
Однако как раз в тот момент, когда я набираюсь смелости отправиться на разведку, Селеста наконец возвращается. Она помогает мне подняться на ноги с широкой улыбкой на губах, позволяя мне вблизи рассмотреть огромный фиолетовый засос на её шее и прогнать все мысли о злобных белках-людоедах.
— Вот, — она поднимает крошечную фарфоровую тарелочку, красивую и розовую, с бантиками по краям, а на ней — отвратительный, на скорую руку приготовленный пирог из глины. Из кучи грязи, травы и желудей торчит одинокая зажжённая свечка. — С днем рождения, Ванесса.
Я смотрю на него, нахмурив брови. Удивительно, но меня смущает не землистая масса. А дата.
— Мой день рождения только во вторник. Ты рано.
— Я знаю, — пропевает она. — Но мы должны отпраздновать его сейчас! Сегодня пятница, и так получилось, что сегодня вечером будет большая вечеринка на пляже. Каковы шансы? — Её длинные ресницы трепещут, изображая невинность, будто это не было запланировано с тех пор, как она позвонила мне и попросила провести с ней вечер. Если бы я не любила её так сильно, я бы сорвала с неё майку, которую она мне одолжила, и задушила