— Спасибо. Люблю тебя, Рубс.
Она вздохнула:
— Я тоже тебя люблю.
И на этот раз ее улыбка была настоящей.
У злой королевы определенно была слабость. И это был ее отец.
2
. .Руби
Мы закончили встречу с доктором Питерсом, и, к счастью, папа согласился на все, что тот предложил. Папа умел быть упрямым засранцем, если хотел, но сейчас его как будто остудили. Как только правда всплыла, он перестал сопротивляться.
Удивило ли меня, что он принял не одну, не две, а целых три таблетки, чтобы добиться вечной эрекции?
Ни капельки.
Это так в его стиле.
Он всегда был импульсивным — мы даже шутили на эту тему. Он был душой компании, а я — взрослым в наших отношениях. В восемь лет я уже готовила нам еду на неделю и раскладывала счета по папкам.
Но между нами всегда была честность. Мы всегда были открыты друг с другом. Именно поэтому мне было особенно больно, что он мне солгал. Я понимала, почему он это сделал, но это не значит, что мне это нравилось.
Папа был единственным человеком в моей жизни, кому я по-настоящему доверяла. Всегда был.
Мама — совсем другая история.
Венди Роуз-Дэйн-Холт-Смит-Слотер — это вообще отдельный бренд.
Большинство краткосрочных аренд квартир длились дольше, чем ее браки. Так что да, я нарочно называла ее по всем фамилиям — абсолютно осознанно.
Я была мелочной. И гордилась этим.
Моя мама отлично умела управлять мужчинами. К сожалению, выбирать она умела плохо. Особенно после того, как разбила сердце моему отцу.
Папа был хорошим человеком. За всеми плохими решениями и вечеринками с перегаром скрывался добрый, искренний человек.
Мне до боли хотелось его любить.
Даже когда я злилась. Особенно когда злилась — это, пожалуй, и было моей формой любви.
Он косячил — я ворчала. Так мы и существовали.
А вот с мамой… сколько бы слоёв я с неё ни сдирала — в итоге внутри всё равно оказывалась пустота.
Венди Роуз-Дэйн-Холт-Смит-Слотер была красива, но эгоистична, легкомысленна и расчётлива.
Я подъехала к ее трейлеру, поставила свою раздолбанную белую Хонду на ручник и вышла из машины. Желудок скрутило, но я подняла голову и направилась к двери, распахнула ее и увидела все то же самое, что и всегда.
Хотя бы в этом она была стабильна.
Грязная посуда и мусор валялись и на столе, и на полу. Воздух был насыщен запахом сигарет и травки.
На столе стояли пивные бутылки, забитые окурками. Я покачала головой с отвращением.
— Привет. Я пришла.
— Мне плохо. Принеси мне Кока-Колу и заходи в комнату, — крикнула мама.
Я открыла холодильник и зажала нос — запах прокисшего молока и какой-то тухлятины едва не свалил меня с ног.
Ничего не меняется.
После их расставания я осталась жить с отцом. Мне тогда было четыре. Хотя расставанием это назвать трудно — это было эпическое, громогласное, катастрофическое завершение союза, которого, возможно, и не должно было быть. Но я все равно благодарна, что из этой истории получилось хоть что-то хорошее — я.
Для отца это был удар в сердце. А для матери — просто еще один вторник.
Она изменила ему с его лучшим другом детства, Рико Дэйном. Мой младший брат, Рико Дэйн-младший — не будем даже обсуждать, насколько абсурдно называть кого-то «младшим», если «старший» за всю жизнь добился только того, что стал донором спермы и чемпионом по пивному понгу в баре Whiskey Falls — появился на свет от этого «великого союза» и унаследовал от матери весь ее бардак.
— Сеструха! — раздался голос за спиной, и я вздрогнула, обернувшись — как раз в тот момент, когда Рико влетел в дверь.
Он был большой, добродушный балбес.
Он бросил школу, потому что хотел выращивать марихуану задолго до того, как это стало легально. Свой «бизнес» он назвал Kingpin Weed.
Да, гениальное название, точно не привлечет внимания копов.
Дело, разумеется, не взлетело. Теперь Рико просто кайфовал весь день, называя это «исследованием». Сейчас он работал в The Daily Market на Оскара Дейли. По крайней мере, хоть где-то числился.
Был ли он готов к отцовству? Абсолютно нет.
Но это никогда никого в нашей семье не останавливало.
Я позволила ему поднять меня и потрясти, потому что я до чертиков его любила, даже если не всегда его понимала.
Родиться ребенком Венди и Рико-идиота-старшего — это был не самый справедливый старт в жизни. Так что я старалась его прикрывать. Помогать, как могла.
— Эй, можешь уже ставить меня на пол, — засмеялась я. Я вообще-то старалась не смеяться. Не считала жизнь особенно веселой штукой. Но я была мягкой, когда дело касалось моих младших братьев — Рико и Зейна.
— Так ты теперь типа настоящая докторша, а, доктор Роуз? — спросил он, насвистывая, с широченной ухмылкой на лице.
У него были темные глаза, как у мамы, и светлые волосы. А я больше походила на отца, и меня это вполне устраивало. Но мой брат был чертовски обаятелен — и прекрасно об этом знал.
— Если еще раз назовешь меня доктором Роуз, я врежу тебе бритвой по бровям, пока ты спишь, — предупредила я, бросив на него выразительный взгляд.
В мире академии я и правда была доктором Роуз — звание, добытое тяжелым трудом, в мире, далеком от Магнолии-Фоллс, из которого я всегда мечтала сбежать. Но произнести «доктор» в доме моей матери было все равно что совершить преступление. Мама ненавидела то, что я посвятила себя учебе.
Честно говоря, у меня с самого детства была нескончаемая жажда знаний, особенно в психологии. Мне всегда было интересно, как устроены люди. Почему они делают то, что делают. Что стоит за их решениями — хорошими и плохими. И можно ли простить тех, кто причинил тебе боль.
Правда, прощать я особо не умела. Наверное, потому что в моей жизни никто особо и не извинялся. Ни за те ситуации, в которые меня загоняла мать, ни за то, как она сваливала на меня заботу о младших братьях, когда я сама была всего на пару лет их старше.
Так что я научилась использовать свои знания с пользой.
Я закончила один из самых престижных университетов Калифорнии с отличием, и, как говорили, передо мной открыт весь мир.
Ну, будет открыт. Через восемь недель. Когда я закончу управлять Whiskey Falls и дождусь, пока отец полностью восстановится.
Но мне еще предстояло понять, что именно мой мир собой