Что делать? Мнения расходились. Наконец, судьи приняли решение: освободить. Освободили с тем, чтобы сразу устроить на работу в хороший коллектив, обеспечить общежитием и первое время помогать.
После суда Валуев сказал Михаилу:
— Вместе сходим на завод, шефствующий над колонией, и все устроим.
— Хорошо, — согласился тот. Потом капитана отвлекли текущие дела, и когда он вспомнил о Михаиле, оказалось, что тот, получив документы, уже ушел.
Ушел один. Куда? Целый день разыскивал его Валуев, а поздно вечером Михаил сам пришел в колонию пьяный.
«Хорошо, что хоть пришел», — подумал Валуев.
Он еще постоял около Михаила, решая, что же делать, потом твердо сказал:
— Вот что. Иди спать, а завтра поговорим.
Капитан нашел в общежитии колонии свободную кровать, сказал Михаилу, чтобы он занимал ее.
Дождался, пока тот заснул, и пошел домой.
Шел морозной ночью, прислушиваясь, как скрипит под ногами снег, и думал о судьбе Михаила. Тяжелая, запутанная судьба. В тринадцать лет — первая кража, а потом места заключения. Короткие дни свободы, опять кража — и снова колония. И все же, решил он, из него можно сделать настоящего человека. Порукой тому его последние годы работы в колонии, ежедневное перевыполнение производственного плана, хорошее поведение, стремление к честной жизни.
Да, можно, но трудно, и ему одному, пожалуй, даже не под силу до конца перевоспитать Михаила. Нужна помощь коллектива.
…Утром Михаил встретил Валуева настороженно, вел себя как-то странно, неровно.
— Позавтракал? — спросил Валуев.
— Ну, позавтракал.
— Пойдем.
— Куда?
— На завод.
— Да бесполезно же это, гражданин капитан, — криво усмехнулся Михаил.
— Знаешь что, — спокойно ответил Валуев, — я лучше тебя знаю жизнь, лучше знаю наших людей. И говорю: не бесполезно.
— Ну, пойдемте, — равнодушно пожал Михаил плечами.
До завода шли молча. Валуев обдумывал, с чего начать разговор в парткоме. Михаил шел, смотрел по сторонам, изредка криво усмехался, словно хотел сказать: «Посмотрим, что из этого выйдет».
С секретарем парткома завода Валуев был давно знаком. Поэтому сразу же пошел к нему, сказав Михаилу:
— Подожди в коридоре.
Валуев зашел в кабинет секретаря парткома, сел и сразу же изложил свою просьбу.
— Работать-то мы его устроим, — сказал секретарь, — слесари нам нужны. А вот с общежитием трудно.
— Но иначе нельзя, — сказал Валуев. — Человек-то такой, неустойчивый. Есть в нем много хорошего, есть и плохое. Что возьмет верх? Это зависит от нас… от вас. Надо, чтобы он всегда на виду был.
— Понимаю, — ответил секретарь, — но мест в общежитии нет. Впрочем, позвоню-ка главному инженеру. Может, поможет?
Поднял телефонную трубку. Долго говорил, то сердито повышая голос, то сбавляя тон. Потом улыбнулся, положил трубку.
— Кажется, все в порядке. На работу устроят, дадут и общежитие. Сейчас сходите в отдел кадров.
Валуев вышел из кабинета.
Михаил дожидался его. Увидев начальника отряда, он подчеркнуто равнодушно посмотрел на него, ничего не спросил.
— Все в порядке, — улыбнулся Валуев.
— Берут! — переспросил Михаил.
— И общежитие дают.
Потом они долго ходили вместе. Были у главного инженера, и у начальника отдела кадров, и у начальника ЖКО. Все они говорили с Михаилом просто, никто не спрашивал о его прошлой жизни.
Валуев наблюдал за Михаилом и видел, что тот понемногу оттаивает, становится оживленным, разговорчивым.
Когда закончились все формальности, Михаилу сказали:
— Завтра занимайте общежитие и — на работу.
— Спасибо, — обрадованно ответил он.
Уже на улице, после того, как они ушли с завода, Михаил сказал:
— Я хочу вам сделать подарок.
— Ну что же, давай, — усмехнулся Валуев.
Михаил запустил руку за пазуху. Было слышно потрескивание разрываемых ниток. Но вот он вынул финский нож, быстро перехватил его за лезвие, подал ручкой вперед Валуеву.
— Зачем он мне… Возьмите.
…Через два дня Валуев позвонил на завод. Ему рассказали, что Михаил живет в общежитии, хорошо работает. Так же отвечали и еще несколько дней подряд.
Потом случилась неприятность — Михаил попал в милицию.
— Да вы не беспокойтесь, ничего страшного, — успокоили его по телефону.
— А все же?
— Да неудобно говорить по телефону.
Валуев оделся и поехал на завод. Оказалось, что в один из вечеров в женском общежитии кто-то обидел женщину. Приехали работники милиции. В это время Михаил с группой рабочих хотел пройти на вечер, но их не пускали. Разговор шел на высоких нотах. Работники милиции, узнав, что Михаил недавно вышел из заключения, решили: он, наверное, и обидел женщину.
Михаила задержали. Но сама потерпевшая заявила, что это был совсем другой. К тому времени, когда на завод приехал Валуев, Михаила уже выпустили.
Валуев встретился с ним у секретаря парткома.
Михаил зашел в кабинет с потемневшим лицом. Увидев Валуева, быстро заговорил:
— Не буду я здесь работать, гражданин капитан. Не дадут мне здесь житья. Вот уже пришили напраслину…
Валуев хорошо понимал его состояние и с тревогой думал: «Вот ведь все шло хорошо. Нелепый случай может испортить дело».
— Стыдно! — сказал Валуев. — При первой же трудности, при первом недоразумении опускать руки!.. Ведь ты — рабочий.
Они еще долго говорили в кабинете секретаря парткома. Валуев по-товарищески отчитывал Михаила за то, что он скандалил, когда его не пускали на вечер.
— Может быть, именно это, — сказал он, — и навело на мысль, что ты виноват. Ты должен вести себя как можно лучше. Ведь ты еще не заслужил полного доверия, но должен заслужить его.
Михаил успокоился.
— Больше вы обо мне ничего плохого не услышите, — сказал он.
Уходя с завода, Валуев думал о Михаиле К. Много еще неровностей в его характере, многого он не понимает. Все еще тревожно за него.
Но он обязательно станет настоящим советским человеком, рабочий коллектив направит его по правильному пути.
А. Дементьев
КОМСОМОЛ ПРИШЕЛ НА ПОМОЩЬ
Это произошло на Челябинской швейной фабрике № 2…
Тот апрельский день ничем не отличался от многих других. Солнце, ослепительно сиявшее в выси голубого неба, сгоняло остатки снега с улиц и площадей большого города. Вдоль тротуаров журчали мутные ручейки, а на карнизах домов, на голых ветках кленов и тополей возбужденно кричали грязные взъерошенные воробьи.
На фабрике день начался, как обычно. Из цехов разносился ровный низкий гул швейных машин, в который вплетались негромкие голоса людей. Все шло, как всегда. Работавшие в цехах не слышали шума, не видели той дикой сцены, которая несколько минут назад разыгралась в кабинете директора Леонида Константиновича Матлюка и едва не закончилась убийством.
А спустя еще несколько минут всех обошла короткая тревожная фраза:
— Николай Бянкин избил свою жену.
— Где? — спрашивали друг