— Нам пора, — тихо произнёс он, и в этом голосе не было ни тепла, ни раздражения, лишь привычная сдержанная ровность человека, который давно научился скрывать всё лишнее.
Мы двинулись к выходу, и с каждым шагом я всё острее ощущала, как корсет впивается в рёбра, а мысли запутываются между страхом, усталостью и странным упрямством довести нашу историю до логического финала. Снаружи уже ждали слуги, коридоры наполнялись приглушённым светом и звучанием шагов, и весь дом, казалось, подталкивал нас к неизбежности — выступить перед обществом в идеально отрепетированной роли пары, которой мы никогда не были.
Я позволила себе короткий взгляд на его профиль и неожиданно поймала себя на мысли, что понимаю его больше, чем хотела бы признать. Возможно, для него этот вечер означал не меньшее испытание, чем для меня, просто он умел прятать тревогу в ледяной гладкости взгляда. Но сочувствовать сейчас означало ослабить собственные позиции, поэтому я отвернулась, снова надевая на лицо безупречную маску.
Где-то впереди шумел светский зал, наполненный знатью, где нам предстояло сыграть последнюю партию, и я была готова — спокойно, достойно и без проявления лишних чувств. Сегодня всё должно встать на свои места, а наши отношения быть разорваны. Так или иначе, скоро появится та, чьё место я сейчас нагло занимаю.
К этому моменту настоящая Эления уже успела выйти замуж и была отравлена, мне посчастливилось обойти её участь. Зато её жизнь досталась с бонусом в виде обязательств и сомнительных родственников. Герцог был нужен лишь как надёжной защиты от мерзкого Луиджи и его не менее отвратительной мамаши. Свою цель я выполнила — опасность отведена, статус получен, так что теперь можно оставить ледышку Вэлмира в покое и перестать маячить у него перед глазами. Тем более что своего места в этом огромном доме я так и не нашла, хотя с момента нашего знакомства прошло не так уж много времени.
Мы погрузились в карету молча. В воздухе повисло напряжение, которое лишь подтверждало мои выводы и подталкивало к мысли, что решение о разрыве связи было правильным. Я отвернулась к окну, стараясь не обращать внимания на корсет, неудобные украшения и прочие радости светской жизни, а затем незаметно для себя погрузилась в мысли о прошлой жизни. Там всё было намного проще: недоделанный проект, за который обещали приличную сумму, шумная общага с друзьями, которые упорно звали гулять и обижались на мои редкие отказы, и мать, которой на меня было совершенно наплевать.
Интересно, что она почувствовала, когда узнала о моей смерти? Если вообще узнала. Может, просто махнула рукой и продолжила жить дальше, даже не пытаясь организовать похороны собственного ребёнка. От этой мысли губы сами собой тронула кривая, горькая улыбка. Забавно, но само переселение в другой мир не произвело на меня такого впечатления, как равнодушие человека, которого принято называть матерью.
— Над чем смеёшься? — Вэлмир даже не пытался скрыть внимательности во взгляде, хотя его голос по-прежнему звучал ровно и холодно, будто мы обсуждали очередной отчёт слуг.
— Ни над чем, — ответила я слишком спокойно, чтобы это можно было принять за правду.
Я снова уставилась в окно, словно за стеклом ожидалось нечто важное, отвлекающее от его личности. Отвечать больше он не стал, будто решил, что углубляться в причины моих эмоций нет необходимости. И это, как ни странно, было очень похоже на нас обоих.
Дорога тянулась долго и одновременно слишком быстро. Карета мягко покачивалась, и единственным звуком оставался перестук копыт. Между нами лежала пропасть из недосказанностей и чуждого молчания, которое уже стало привычным. Мы были супругами лишь по документам и обстоятельствам, и каждый — по-своему — терпел эту вынужденную игру до завершения сделки, которую нужно было достойно закрыть.
Когда колесо задело камень и карету чуть повело в сторону, у меня едва заметно перехватило дыхание, но я постаралась сохранять спокойствие. Вэлмир даже не повернул головы, только расслабленно уперся рукой в подлокотник, демонстрируя, что подобные мелочи его не касаются. Он был безупречен и чужд, словно часть интерьера, идеально вписанная в любую обстановку. Я же чувствовала себя чужачкой, которую на время допустили в этот мир — ровно до тех пор, пока в ней была необходимость.
Скоро показались огни особняка, где уже собиралась знать. Музыка долетала приглушённым эхом, и весь фасад сиял золотыми отблесками, как тщательно отполированный символ чужой жизни, куда меня приглашали лишь в качестве дополнения к титулу герцога. Карета замедлилась, и внутри стало как-то прохладнее — не от воздуха, а от понимания, что следующий шаг уже нельзя будет отыграть назад.
— Постарайся вести себя спокойно, — негромко произнёс Вэлмир, будто давал дельный совет деловому партнёру. — Сегодня лишнее внимание нам ни к чему.
— Поверь, — я даже не повернула головы, — привлекать его у меня нет ни малейшего желания.
Он коротко кивнул — не как жених или муж, а как человек, который отметил удовлетворительную готовность к мероприятию. Карета остановилась. Снаружи раздались голоса слуг, двери отворились, и яркий свет хлынул внутрь, разрезав нашу тихую, холодную тишину. Вэлмир первым выбрался наружу, затем протянул мне руку — безукоризненно, по правилам. Я вложила ладонь в его пальцы не из нежности, а потому что так требовала сцена, на которую мы вот-вот должны были выйти.
И мы шагнули к парадному входу вместе — как идеальная пара, за которой с интересом будут наблюдать весь вечер, не подозревая, насколько тонкой оказалась ниточка, связывающая нас друг с другом.
Мраморные ступени сияли под светом магических фонарей, а у входа уже тянулась изящная вереница гостей, сопровождаемая шуршанием шёлка и приглушёнными голосами. Слуги почтительно кланялись, лакеи открывали двери, и весь этот тщательно отрепетированный блеск казался отдельным спектаклем, где каждый знал свою роль. Мы с Вэлмиром без слов включились в это действо — он уверенно вёл меня вперёд, сохраняя в движениях спокойную власть, а я держала голову чуть выше обычного, чтобы не дать усомниться в достоинстве своей позиции.
Внутри нас окунул в себя светский зал — просторный, залитый теплом многочисленных люстр. Музыка струилась мягкой волной, перемешиваясь с тихим смехом, редкими вздохами и шелестом тканей. Пары плавно кружили