— Так холодно же. Хоть в подъезд бы зашли.
— Нет, в подъезд не пойду. Там Петровна — как языками зацепишься, так только к вечеру расцепишься. А дела так и стоят. Я тут подожду.
— Ну ладно, — кивнул я и пошёл.
Взобрался по лестнице, поднялся на нужный этаж. Тринадцатая квартира. Как ни странно, рядом с дверью звонка не было. Я постучал, и дверь вдруг приоткрылась. Странно.
Раз так, я сперва прислушался. В квартире слышалось лёгкое шебуршание, но никто не торопился выйти.
— День добрый! — громко сказал я в щель. — Полиция!
Никакой реакции.
— Эй, хозяйка! — повысил я голос.
Послышалось движение, будто кто-то скользнул по полу.
— Да что там происходит… — пробормотал я, распахнул дверь и шагнул внутрь.
В ту же секунду замер.
В дверном проёме через коридор виднелась нога. Голая лодыжка на полу, изящная женская икра, на ступне надет короткий носок.
Я выхватил пистолет и метнулся вперёд.
В зале, на полу, лежала женщина средних лет. Глаза широко распахнуты. Кожа уже покрывалась розоватым налётом трупных пятен — начальная стадия.
Если бы не этот розоватый оттенок кожи и не открытые глаза, я бы решил, что она просто спит прямо на полу, в халате. Нет, она была мертва. Но кто-то ведь шевелился.
Я прошёл в другую комнату — и тут с кухни громыхнуло.
Быстрее! Вперёд!
Я рванул туда, заскочил внутрь. Окно распахнуто настежь, штору колыхало холодным воздухом. Цветок, стоявший на подоконнике, сметён на пол, горшок разбит, земля рассыпана по линолеуму.
Я выглянул в окно — второй этаж. Внизу, под самым подоконником, на притоптанном снегу виднелись следы. И убегающая фигура быстро удалялась в сторону гаражей.
На этой стороне окна выходили не на оживлённую улицу, а в глухие дворы — дальше массив гаражей, пустырь, переулки.
— Стоять! — рявкнул я, вскинул пистолет… и тут же опустил. Чёрт, если даже попаду — кто он такой? Какое имеет отношение к трупу?
Я сунул оружие в кобуру. Первая мысль — бежать через подъезд, выскочить наружу. Но это потеря времени. Он уйдёт.
Полсекунды на размышление, и решение принято.
Прыгаю в окно.
Этаж хоть и второй, но сталинские потолки — высокие. До земли прилично. Но я всё равно прыгнул.
Приземлился на обе ноги, сделал перекат по снегу, гася инерцию. Вскочил, отряхнулся на ходу и рванул следом.
Фигура мелькнула за гаражами.
Я чуть запоздал — потерял драгоценные секунды. Отстал шагов на пятьдесят. Да ещё и снег пока скользкий, я пару раз пробуксовал, матюкнулся.
«Эх, — пронеслось в голове, — строгие ботинки — совсем не для бега… Были бы кроссовки — другое дело».
Но бежать пришлось в том, что было. Я ускорился, пересёк двор, проскочил проулок, ворвался в гаражный массив. Один ряд, второй. Где же он?..
Огляделся. Тишина. Пусто.
— Чёрт… — выдохнул я. — Убежал.
Но нет, не мог он так быстро исчезнуть.
Я опустил взгляд в землю, и заметил следы, свежие, чёткие, уходят в сторону. Пустился по ним. Тропка вела между рядами, потом нырнула в узкую щель между гаражами — туда, где один к другому не примыкал плотно, оставляя пространство, забитое битым стеклом, бутылками, мусором и обрезанными ветками от гаражной поросли.
Я вытащил пистолет, снял с предохранителя. Дёрнул затвор, тот лязгнул, загоняя патрон в ствол.
— А ну, выходи! — крикнул я в черноту щели. — Или стреляю!
— Не стреляйте! — раздался голос. — Пожалуйста, не стреляйте! Я сдаюсь!
— Вышел сюда! — рявкнул я. — С поднятыми руками! Дёрнешься — стреляю!
* * *
Я ходил по кабинету, мерил шагами от окна до двери. Шульгин сидел на диванчике, молчал. Перед моим столом, на стуле, сгорбившись, с закованными в наручники руками, сидел задержанный.
— Итак, Речкин Тимофей Олегович, — проговорил я. — Зачем побежал?
— Ну вот, — вздохнул Речкин, — вы уже думаете, что это я её убил, да? Я Лену убил? Нет… я, между прочим, любил её.
— Так любил, что, когда я сказал, что из полиции, ты сиганул в окно. Разбил цветок, прыгнул со второго этажа.
— Я боялся! — выкрикнул он. — Испугался! Это страшный человек!
— Кто страшный человек? — уточнил я. — Я?
— Нет, её бывший муж! Ну, как бывший — они ещё не в разводе. Он мог это подстроить специально. Он тогда, когда мы с Леной открылись ему, сказал, что жизни нам не даст, что мы сгинем. Что он всё для этого сделает.
— Корней Поликарпович так сказал? — переспросил я. — Этот поэт современности, литератор, хозяин рифм? Так сказал?
— Да, он поэт. Ну а что? Разве поэт не может быть убийцей? — возмутился Речкин. — Вот сами подумайте!
— Думаю, Тимоша, — сказал я. — Но пока факты говорят обратное. Я нашёл труп Елены Сагады. Дверь открыта настежь. А ты, Тимофей Олегович, на месте преступления. И пытаешься убежать от правоохранителей, забился между гаражами.
— Выглядит… так. Но я думал, это её муж подставил меня! — перебил он. — Тем более, мы вчера с ней ругались. Так, что пух и перья летели — все соседи наверняка подтвердят.
— Уже подтвердили, — сказал я сухо. — Заверено.
— Вот! — оживился он. — Я же и говорю. Я, значит, пришёл домой.
— Домой? — уточнил я. — Это, вроде как, квартира супругов Сагада?
— Ну… я там живу, да, — кивнул он. — Мы в процессе раздела имущества были. Ну они, то есть… Зашёл, увидел её… хотел полицию вызвать, но не решился. Думал, а вдруг подумают на меня. Ещё вспомнил бабку из соседнего подъезда — она всё слышит, вечно подглядывает. Она вчера проскрипела, что вызовет участкового и скажет, будто я Ленку убиваю, медленно, с побоями и криками. Но это просто… так кажется через стенку.
Он поднял глаза, вздохнул.
— И тут заявляетесь вы, — сказал он. — Я просто испугался… на инстинктах побежал.
— Ну-ну, — сказал я, глядя ему прямо в глаза. — Испугался. Пугливый ты мой… Расскажи нам лучше про конфликт супругов.
— Так я сам сильно не в курсе, — пожал плечами Тимофей. — Знаю, что у них какие-то проблемы… и дочь у них тоже.
— А у них есть дочь? — переспросил я. — Что-то мне никто об этом не сказал.
— Да, есть взрослая дочь. Она тоже живёт в Новознаменске.
— Замечательно, — кивнул я. — Как зовут дочь?
— Света. Светлана Корнеевна…
— Сагада, получается.
— Ну да, наверное, — подтвердил Тимофей. — Ну так что, вы меня отпустите?
— Отпустим, — сказал я. — Только пока причина смерти не ясна. Ты, скорее всего, её задушил… хотя следов удушения я не видел. Но это ещё нужно выяснить.
— Да не душил я её! Не убивал! — вскрикнул он, тряся закованными руками.
— Тише, тише, Тимофей Олегович. Экспертиза всё покажет. А