- Ты должен отомстить, Осман. Ты должен им за всё отомстить.
Мне было девятнадцать.
Мне пришлось зубами выгрызать место под солнцем, которое принадлежало мне по праву. Возвращать бизнес отца, который чуть не отобрали. Восстанавливать, пахать, подминать под себя тех, кто еще вчера смотрел на меня свысока не принимая всерьёз.
Мне было не до мести тогда. Не до чувств. Не до чего.
Рахимат таскала в дом женщин, понимая, что мне нужен кто-то, просто чтобы снять стресс.
Так через несколько лет появилась Эльмира. Но тётка шепнула – пока тебе не надо на ней жениться, пока можно и так…
А потом Рахимат напомнила мне про дочь Елены.
- Эта маленькая шармута еще и осмеливается учиться! Она должна страдать, как и её отец. Разори его и забери девчонку. На ней можешь выместить всю свою злобу.
Помню, как увидел её впервые. Как сжалось всё внутри. Шум в голове был, звон. Не мог понять, что со мной.
Потом посчитал, что это ненависть.
Я должен был ненавидеть.
Я так думал.
Но как же сладко было её любить.
Лгать себе, обманывать, притворяться… и любить.
А потом… сорвало предохранители.
Все заслоны смыло к чертям, к демонам.
Всё исчезло.
Остались только её глаза. Глаза, в которых я утонул на маковом поле.
Глаза, провалившись в которые я понял, что больше не могу себе лгать.
И больше не хочу ненавидеть.
Я хочу её любить.
И каким ударом было узнать, что она сбежала! После всего – сбежала!
Тётка плевалась ненавистью. Эльмира смотрела с жалостью, как на того, которого публично унизили, опустили.
На какие-то мгновения вернулась вся та ярость, которую во мне взращивали годами.
Я допустил ошибку. Оставил тогда Алию одну. Я убрал из дома всех, заставил уехать. Был уверен, что меня послушают.
Наивный.
Какое счастье, что я успел тогда.
Какое счастье, что успел сейчас…
Алия со мной. Она рядом.
Снова сижу у её кровати сцепив ладони у лица.
Молюсь всевышнему. Прошу помощи и защиты. Прощу прощения за всё то, что сотворил.
Клянусь, что стану другим.
Больше никогда не посмею обидеть мою любимую.
Даже если придя в себя она скажет мне, чтобы я ушёл навсегда.
- Осман?
- Алия… девочка моя.
- Осман, пить хочу, дай воды, пожалуйста.
- Да, конечно…
Беру с тумбочки бутылку, наливаю ей.
- Почему я опять в больнице? – смотрит непонимающе. – Меня же выписали давно, и… Что с нашим малышом?
Нашим! Алия сказала нашим!
- Всё хорошо, милая, всё должно быть хорошо.
Она испуганно кладёт руки на живот. И тут же улыбается умиротворённо.
- Шевелится! Хочешь… хочешь потрогать?
- Хочу.
- Иди ближе, сядь…
Сажусь на кровать, кладу руки на её ладони. Она маленькая, крохотная, может быть слишком крохотная для того, чтобы выносить моего сына.
Или дочь. Это меня пугает. Что я могу сделать? Только найти лучшую клинику, лучших докторов. Но, кажется, Алия и без меня всё нашла.
- Осман, а кого ты хочешь больше? Мальчика или девочку?
- Хочу, чтобы с тобой всё было хорошо. А кто родится – не так важно. Это будет наш ребёнок. Я буду счастлив, в любом случае.
- Я не представляю, что будет если родится девочка.
- Почему? – я удивляюсь её словам. – Разве я против?
- Нет, просто мне кажется ты сойдёшь с ума, когда она вырастет и за ней начнут увиваться знойные горцы.
Алия смеётся!
После всего, она находит силы смеяться!
Опускаю голову на её живот, прижимаюсь, вдыхая родной аромат, к которому примешивается запах гари.
- Ты… ты сильно испугался? – она о другом уже, и я понимаю о чём.
- Я чуть не умер, когда понял, что она там и что она собирается сделать. А ты? Ты испугалась?
- Да, мне было очень страшно.
- Прости меня, любимая.
- Мне было страшно. Я боялась того, что не успею сказать тебе как сильно люблю, как сильно хочу, чтобы ты был рядом. Как сильно хочу родить тебе детей.
- Алия…
- Всё прошло. Теперь никто никогда не встанет между нами, да?
- Я не позволю.
- И я… я тоже не позволю. Я люблю тебя.
Поднимаюсь, чтобы посмотреть ей в глаза.
Мгновения кажутся вечностью.
Мы словно заново узнаём друг друга.
- Я люблю тебя, Алия. Люблю…
Эпилог
- Осман! Осман!
- Что случилось?
- Боже, смотри, смотри на него!
Закрываю рот ладошкой, слезы счастья текут по щекам. Я смотрю как наш упорный, пухленький малыш, толстощекий и упрямый встаёт и…делает шаг. Один, второй… Он идёт без опоры! Сам так забавно удивляется тому, что произошло. Потом смотрит сначала на меня, потом на отца и заливисто хохоча делает еще несколько шагов и падает – падает прямо в руки любящего папочки.
- Первый шаг! Это был самый первый шаг. – Осман радуется как ребёнок, потому что он это увидел!
Он старается ничего не пропускать, но не всегда получается, потому что мой лев много работает. Так первая улыбка нашего маленького львёнка Амирхана принадлежала мне. Первое гуление. Первый слог, звуки.
И первое слово – мама.
Осман не ревновал, нет, он был счастлив.
Счастлив, когда на гендер-пати, которое устроила тётя Зуля на нас высыпался ворох голубых носочков и ползунков. И торт был с синей начинкой, такой яркой, что потом все приглашённые детки хвастались синими языками. Мы с Османом даже сделали фото – мы, голубые носочки и два высунутых языка.
Осман очень изменился.
Я видела, как ему было сложно в первое время.
Смерть его тёти, такая ужасная, страшная, и то, что он о ней узнал - конечно же всё это его потрясло.
Он ей верил. Всю жизнь верил. Уважал её. Любил. А она убила всех близких ему людей. Чуть не убила меня и нашего сына. Через сутки после пожара нам стало известно, что Рахимат расправилась так же с моим отцом и бабушкой – устроила пожар в их доме.
Вот что означали те её слова – они сгорели. У меня были сложные отношения с семьей, но я всё равно считала, что они не заслуживали такую страшную смерть.
Было судебное разбирательство. Всё-таки в нашем доме нашли труп. Судья потом сказала, что за всё время работы еще не сталкивалась с подобным. Пожелала нам сил всё это забыть.
Наследство моего отца получил