У меня волосы встали дыбом от того, как просто и легко он об этом рассказывал. Казалось, остальных нищих это откровение не удивило. Я предположила, что они уже привыкли к этой истории, словно он регулярно ее рассказывал.
– Ну, в конце концов оказалось, что она операбельна. И те шесть месяцев, что у меня оставались, стали для меня поворотной точкой, которая заставила меня гораздо больше ценить собственную жизнь и прежде всего время. Взгляни на меня, Грета: я – самый богатый человек на земле. У меня в распоряжении все время мира. – Он почесал бороду, не переставая улыбаться. – Когда я думаю о том, сколько времени потратил впустую за всю свою жизнь, то у меня голова идет кругом. Ты когда-нибудь задумывалась, сколько времени мы тратим, пока стоим на светофоре? Мы позволяем этому крошечному устройству распоряжаться самым ценным, что у нас есть, и сообщать нам, когда можно двигаться вперед, а когда надо стоять на месте. Тебе не кажется это нелепым?
Он вдруг поднялся, словно из-за охватившего его волнения не мог оставаться на месте и ему необходимо было ходить, чтобы лучше выразить свои мысли.
– Я на этом зациклился. На потраченном впустую времени, на минутах, которые мы с радостью отдаем. Если бы мы смогли собрать все время, которые провели в ожидании какого-нибудь события, то у нас накопились бы потраченные впустую, выброшенные на помойку недели, месяцы и даже целые годы. И что еще хуже – мы их не ценим, пока не становится слишком поздно.
Он сложил руки на груди, словно был готов поспорить с любым, кто ему возразит.
– Подумай об этом, Грета. Сколько часов в жизни ты слушала гудки в телефонной трубке, ожидая, пока человек ответит на звонок? Сколько раз ты слишком рано приходила на встречу и была вынуждена ждать на улице, абсолютно ничего не делая? Сколько минут ты провела перед кофеваркой, пока варился кофе? Ты когда-нибудь теряла пару часов в аэропорту, потому что авиакомпания, которой ты летела, заставила тебя прибыть туда раньше времени? Это просто нелепо, как ни крути. Самолет же все равно взлетит в свое время, во сколько бы ты ни приехала.
Его товарищи посмеялись над этим замечанием. Олег взял слово, и я испугалась, что он сейчас начнет спорить с Юреком, но этого не произошло.
– У меня на телефоне установлено приложение, которое показывает, сколько времени я им пользуюсь каждый день, – сказал он. – Однажды я заглянул в него и увидел, что ежедневно трачу больше трех часов, уставившись в экран.
– Три часа! – закричал Юрек. – Друг мой, если бы ты тратил три часа в день на учебу, то уже мог бы начать научную карьеру. Если бы тренировался три часа в день, то поехал бы на Олимпийские игры. А если бы вы с твоей девушкой посвящали три часа в день тому, чтобы заниматься любовью, то были бы в миллион раз счастливее, чем сейчас.
Сказав это, он указал на меня, сделав меня героиней какого-то запутанного фильма, который только что смонтировал у себя в голове. Щеки Олега покраснели так сильно, что, казалось, готовы были взорваться, а товарищи Юрека покатывались со смеху.
– Убивать время, – продолжил он. – Существует ли более неудачное, но в то же время точное выражение? Мы позволяем мгновениям ускользать, как будто у нас их в избытке, но при этом наши часы сочтены. Однажды мы оглянемся назад и зададимся вопросом, куда же делись все те минуты, что мы потратили впустую в ожидании автобуса, или пока высохнет лак для ногтей, или пока смотрели все эти бесконечные рекламы, которыми крупные каналы пичкают нас в прайм-тайм.
Он взглянул на каждого из нас по очереди, радуясь, что у него появилась такая воодушевленная аудитория. Мне было трудно воспринять этот монолог всерьез, но надо было признать, что его пылкая речь подействовала на меня заразительно.
– Спасибо, что подарил нам немного своего драгоценного времени, – сказала я.
Юрек с энтузиазмом кивнул.
– Было здорово, Грета. Спасибо за компанию и еду. В следующий раз я угощаю.
Он направился было к палатке, из которой ранее вышел. Побоявшись снова потерять его из виду, я попыталась его остановить;
– Не мог бы ты уделить мне еще немного времени? – Полуобернувшись, он бросил на меня недоуменный взгляд. – Мне нужна твоя помощь, – настаивала я.
Я встала и подошла к нему. Его приятели наблюдали за этой сценой в ожидании развязки. Вряд ли они были бы рады, если бы Юрек сейчас послал меня к черту, учитывая обед, которым они насладились благодаря моей щедрости. И тем не менее я заговорила чуть тише, чтобы никто не услышал нашего разговора:
– Ты мне говорил, что распродал большую часть книг своего отца. А что ты сделал с оставшимися?
Словно прочитав мои мысли, он тоже понизил голос.
– Все это в прошлом. Я об этом уже давно не думаю.
– Мы приехали из Берлина, Юрек. Наше время тоже очень ценно, и мы потратили его на то, чтобы приехать сюда в поисках этих книг.
Он с неохотой улыбнулся. Похоже, ему не слишком понравилось, что я привела его собственные доводы. Казалось, он уже был готов ответить на это какой-нибудь грубостью, но присутствие соратников заставило его сдержаться.
– Почти ничего и не осталось, Грета. А то, что осталось, скорее всего, находится в очень плохом состоянии.
Значит, какие-то книги все-таки были. Этого было достаточно, чтобы вселить в меня достаточно оптимизма.
– Покажи нам их.
Снова поколебавшись, Юрек во второй раз покачал головой.
– Как я тебе уже сказал, мое время – золото.
Судя по всему, он был уверен, что это – самый весомый аргумент, что-то вроде непробиваемой стены, на которую натолкнется любая просьба. Но именно этого я и ждала. Максимально медленно, чтобы он хорошо видел, что я делаю, я достала кошелек, вытащила оттуда несколько купюр и пересчитала их под полными жадности взглядами нищего и его друзей.
– Я хочу