— А может, все наши страхи вовсе напрасны? Все видения, этот туман… образы в нём – это не больше, чем проекция? Плод наших страхов?
— То есть? — я непонимающе посмотрел на неё.
— Я о том, что всё привидевшееся в нём – это всё ненастоящее, не имеющее на самом деле к реальности никакого отношения. Не более чем плоды нашего воображения, поражённого страхами. И они имели силу лишь потому, что мы жили в неведении. Как в вакууме. Страх одиночества и потери… А как сказал Константин Александрович: знание помогает найти истину.
Я смотрел на Сашу: на её лице загорелась вера, в голосе прозвучали нотки горячего вдохновения. Она искренне поверила в возможность вновь вернуться в мир, обрести в нём своё прежнее положение. И найти свои прежние связи.
Я лишь молча улыбнулся, взял её за руку и притянул к себе. Она посмотрела мне в глаза; её губы молчали, а глаза не переставали говорить. Такие голубые, похожие сейчас на два поблёскивающих яркими солнечными бликами лазурных озерца. И в этих озерцах хотелось утонуть с головой.
Словно не было никакой катастрофы, словно мир наш не был уничтожен. Эти глаза были маленькими порталами в прошлое, в то беззаботное и безмятежное время. И они излучали энергию, исходящую из этого прошлого. Излучали жизнь.
— Не зря ведь говорят, что надежда умирает последней, — сказал я. — А я считаю, что она не умирает никогда. И это единственное, что на самом деле имеет бессмертие.
Саша улыбнулась. Она чуть приблизилась ко мне, но потом посмотрела мне за спину и отстранилась. К нам подошёл Виктор Петрович. Старик остановился перед нами.
— Не оставишь нас ненадолго? — спросил он.
Саша резво кивнула и поднялась.
— Ещё увидимся, — радостно проговорила она и направилась к группе студентов, сидевших у костра.
Виктор Петрович присел рядом со мной, стиснул в зубах сигарету и прикурил. Двумя пальцами зажал папиросу и выдохнул сизый дым, смотря не на меня, а куда-то вперёд, после чего сказал:
— Воодушевляющая была речь, — потом снова зажал сигарету в зубах.
Я не ответил ему, лишь немного поёрзал на месте. Мне показалось, что скамейка стала чересчур жёсткой.
Старый охранник посмотрел на меня и испустил дым.
— Ты тоже считаешь, что всё это бессмысленно?
— Вы насчёт этого голоса? — неуверенно спросил я. Охранник не ответил, молча продолжил сверлить меня серыми глазами. — Я думаю, гораздо важнее то, какой эффект он оказал на всех.
— Да уж, — Виктор Петрович осмотрелся. — Как будто день победы празднуют, ей-богу. Все радуются и улыбаются. Выпивают. К вечеру тут будет уйма пьяных.
Мы ненадолго замолчали, вдвоём наблюдая за всеми, кто находился сейчас в зале. Кажется, тут были все, кто не стоял в дозоре, и остальные корпуса университета в этот момент пустовали.
— Сейчас дозорные не смыкают глаз. Я увеличил время караула. Некоторым из них нужен будет отдых, но вот заменить их сегодня будет некем. Не хотелось бы, чтобы чья-нибудь пьяная рожа свалилась со стены.
Я усмехнулся. Посмотрев на свою бутылку, поставил её под ноги. Сейчас пить не хотелось вообще. Мне казалось, что это было просто неуместно.
— Кому-то из дозорных придётся оставить свой пост. Завтра мы выходим наружу.
— Завтра? Вы уже всё решили? — я посмотрел на охранника.
— Пришёл вот с деканата, со второго собрания. План разработали, — ровно проговорил старый охранник. — Некоторые отправятся завтра со мной, руководство дозором и все мои полномочия временно переходят к Андрею. Пока меня не будет, он проследит здесь за всеми этими шалопаями.
Охранник поднёс сигарету ко рту, глубоко затянулся и выдохнул.
— Тянуть время никак нельзя. Если кто-то вышел в эфир, то долго ждать он не будет.
— Как вы думаете, кто это? Даже если чисто абстрактно? Не может ли это быть кто-то из второй группы поисковиков? — я вперился в охранника глазами, ожидая его ответ.
Виктор Петрович, прищурившись от едкого табачного дыма, смотрел вперёд и долго тянул с ответом.
— Не думаю. Я бы тогда узнал голос, — отрезал он спустя минуту.
— Но ведь он был искажён помехами… — всё ещё пытался я поверить в свои собственные догадки.
— Узнал бы в любом случае. Это не они выходили на связь. Я в этом уверен.
— Кто же тогда?… — я развернулся и облокотился на спинку скамьи.
— Завтра и узнаем, — сделав очередную затяжку, Виктор Петрович потушил бычок о пол и выкинул его в стоящую рядом урну. — Со мной идут четыре человека. Семён Владимирович, информатик наш, двое поисковиков. И ты тоже.
Я какое-то время смотрел вперёд, слушая охранника отстранённо, словно его слова никоим образом меня не касаются. Но потом последние три подцепили моё внимание и я резко посмотрел на него, широко раскрыв глаза.
— Я?...
— Ты ведь способен в тумане без факела находиться, верно? Вот можешь и пригодиться нам, если что-то вдруг пойдёт не так.
— П-понятно… — словно ошпаренный, я перевёл взгляд вперёд, потом дотянулся до стоящей под ногами бутылки и отпил.
— Да ты не дрейфь! Прорвёмся! — воодушевлённо проговорил Виктор Петрович.
Мы некоторое время сидели молча. Я то и дело постоянно прикладывался к бутылке. Потом старик добавил:
— Завтра собираемся в семь у центрального выхода. На ногах чтобы был ещё за пару часов. Подготовка и инструктаж, а потом выходим. Если всё пройдёт как надо, то доберёмся до высотки за час. Поднимемся на четвёртый этаж, попробуем поймать эфир из квартиры. Если не получится, поднимемся выше. Но думаю, что всё получится… Несмотря на то, что высотка находится перед торговым центром…
— А что в этом торговом центре не так? Ну, помимо мутантов… — я перевёл слегка мутный взгляд на Виктора Петровича. Новость о том, что я теперь являюсь членом отряда всё ещё туманила мой рассудок.
Виктор Петрович тяжело посмотрел на меня. Его лицо сникло. Он потянулся за второй сигаретой, прикурил и, выдыхая дым, сказал:
— Чертовщина там какая-то, вот что. — Он смолк, снова затянулся, жадно и глубоко, выдохнул, и через минуту продолжил: — Почти с самого начала мы установили для себя непререкаемое правило – туда не соваться. Ни в коем случае. — Он снова затянулся, выдохнул, продолжил: — Во время нашей первой ходки, когда мы обошли