Тем не менее Зойка экстренно сбросила скорость до 0,61с, а я развернул «Эволюцию» по широкой дуге, пока Эшли рассчитывала новую постоянную курса с тем, чтобы звездолет описывал круги по условной поверхности сферы диаметром в 20 астрономических единиц. Она же запустила сканирование области; пропавший командный блок вполне попадал в зону действия прямой радиосвязи и средств локации, к тому же, и пустота войда давала дополнительные надежды: сигналу не могли помешать ни пыль, ни случайные метеориты, ни даже гравитационные искажения – но минуты шли за минутами, а экраны радиолокационного обнаружения оставались пусты.
Сестры Акико и Юкико Сато исчезли в бесконечной непроницаемой тьме.
Через час все собрались в библиотеке.
Мы были астронавтами, повидали немало и еще к большему были готовы, но произошедшее выходило за рамки самых сумрачных ожиданий. Мы не просто потеряли товарищей; от случившегося веяло каким-то стылым безумием, призраками брошенных кораблей, легендами об одержимости, всеми самыми архаическими и темными страхами времен детства цивилизации, притаившимися до поры в подсознании и готовыми вновь обрести силу здесь, в бездне вне времени и пространства, во мраке никогда и нигде. Мы старались игнорировать чудовищно иррациональную суть самого поступка несчастных Акико и Юкико, не думать о том, что сейчас может происходить в безнадежно затерянном в аспидной пустоте командном блоке, превратившемся в одинокую шлюпку, и не представлять, что неизбежно случится дальше. Все молчали; только Лили всхлипнула, взглянув на двух золотых рыбок, плавно двигающихся в зеленоватом сумраке за толстым стеклом. Зойка взяла ее за руку.
– Радиолокационное исследование области не дало результатов, – сказала Эшли. – Тем не менее, мы снизили скорость, встали на круговой курс и будем продолжать поиск, пока…
Она запнулась.
– Пока не будет принято решение, – закончил я.
– Какое решение, кэп? – негромко спросил Ли Вэй.
Я знал, какого ответа он ждет; собственно, его ожидали все. Потеря членов экипажа в космической экспедиции – это однозначное показание к тому, чтобы вернуться домой. И причина тут не в естественных человеческих чувствах, но в основаниях исключительно рациональных: исчезновение или смерть человека – происшествие чрезвычайное, и почти всегда является или следствием системной ошибки, которая не была вовремя ни замечена, ни исправлена, или же обстоятельств непреодолимой силы, которых, опять же, не предвидели, которые не смогли парировать, а может быть, вступили с ними в противоборство и проиграли. Продолжение полета в каждом из перечисленных случаев означает почти неизбежную последующую гибель и других участников экспедиции. Однако то, что случилось с сестрами Сато, было необъяснимо и не следовало ни из гипотетических системных ошибок, ни из столкновения с непреодолимой силой, если только таковой не считать саму беспрецедентную экспедицию к краю Вселенной; с этой точки зрения следовало хотя бы попытаться найти причину произошедшего, а не разворачиваться для моментального бегства. Для меня лично существовало и второе, более важное соображение: вернуться сейчас означало обессмыслить и страшную жертву двух наших товарищей, и все 217 суток тяжелейшего полета через неизвестность. Поэтому я ответил:
– Пока у нас не будет объяснения или хотя бы приемлемой версии случившегося. После этого будем решать, как поступить дальше.
– Что ж, – медленно проговорил Ли Вэй, – в таком случае я снимаю с себя полномочия лидера научной группы. Я допустил потерю двух членов своей команды и не уверен, что смогу уберечь от такой же судьбы остальных. Поэтому я не имею морального права и дальше исполнять лидерской роли.
Он смотрел мне в глаза. Я выдержал взгляд и спокойно сказал:
– Это твое решение, и ты имеешь на него право. Кто станет лидером вместо тебя?
Лили лишь качала головой; Айзек отвернулся, и я только сейчас заметил серебряные нити у него на висках; Айхендорф словно хотел сказать что-то, но удержался, и тогда ты, Нина, ответила:
– Я возьму на себя лидерство группы. Если никто не против.
Все промолчали.
– Хорошо, – согласился я. – Давайте продолжим. Али?
Али за прошедший час похудел будто бы вдвое, а его кожа из глянцево черной стала какой-то безжизненно серой. Он был врач, а причины поступка сестер Сато представлялись слишком очевидными.
– Последние семь недель каждый из нас проходит ежедневный тест психического состояния, – сказал Али. – Я понимаю, что инцидент…трагедия выглядит очень похожей на следствие мощного приступа космической клаустрофобии…как на «Таймыре» в 2019-ом, помните?
Мы помнили. Тогда на третьем месяце изучения межгалактических пылевых облаков космолог-исследователь чуть не погубил звездолет, протаранив атмосферным ботом ворота шлюза на нижней палубе. Только чудом обошлось без человеческих жертв.
– Так вот, я со всей уверенностью заявляю, что ни у кого из нас нет даже начальных признаков космической клаустрофобии. Есть другое, по мелочи…не знаю, корректно ли…
– Корректно, – подтвердил я.
– Ну, у Лили повышенная тревожность и нарастание депрессивного компонента, пока, впрочем, в пределах допустимого…у Айзека тоже тревожность, у Зои эмоциональная нестабильность, наложенная на тип личности…
Зойка фыркнула. Я ожидал, что Али скажет про Айхендорфа, но нет.
– Тем не менее, у всех без исключения психические флюктуации коррелируют с обстоятельствами и не выходят за рубежи приемлемой нормы, понимаете? А у Акико и Юкико показатели стабильности психики и вовсе самые высокие в экипаже. Они совершенно ментально здоровы, кэп…были.
– Принято. Ойуун?
У кибернетиста отросли длинные волосы, черные и прямые, которые он перехватил на лбу тонким кожаным ремешком с тремя разноцветными бусинами. Такой же был надет на левой руке.
– От злых духов, – объяснил он.
Я взглянул на Али. Тот только повел плечами.
Я спросил, почему Лаплас не остановил сестер Сато.
– Лаплас – машина, – тихо ответил Ойуун. – Иногда его владение естественным языком может вводить в объяснимое подсознательное заблуждение, но это является простым инструментом пользовательского интерфейса, таким же, как кнопки и рычаги, только более удобным. Он не мог, да и не должен был никого останавливать, потому что не имел на то ни полномочий, ни прав. Свободная воля.
Все знают три закона робототехники Азимова; кому-то известны еще и другие пять, десять, пятнадцать; в нашей реальности