Задетая его словами, Билли отвернулась к дверям лифта, скрестив руки на груди. Нет уж, после такого она больше ни слова ему не скажет. «Тоже мне ходячая цензура в костюме», – с обидой подумала Билли.
Но уже через минуту ее обет молчания был нарушен:
– Конечно, какие обещания. Почему бы просто не оставить лазейку. Ведь это так удобно.
Она не сомневалась, что фраза «Мы сделаем все возможное» преследует две цели: оставить путь для отступления, если не получится найти преступника, и получить возможность работать не в полную силу. А зачем стараться, если в любой момент можно выйти из игры, прикрывшись старым добрым: «Мы сделали все, что смогли»?
А когда сжигаешь все мосты, останется только один путь: дойти до победного конца.
Но как же Билли заблуждалась.
– Для меня это не лазейка, – отчеканил Адам, не сводя взгляда с дверей лифта. – Представь себя на месте людей, которые потеряли близкого человека, и подумай: что бы ты почувствовала, если бы тебе вот так пообещали, но не нашли убийцу?
Билли притихла, резко спрятав все свои колючки.
– Я бы сильно обозлился на весь мир, – продолжил Миддлтон, – и в итоге мне было бы еще тяжелее и больнее. Не стоит обещать то, что можешь не выполнить, и не важно, по какой причине. Это не путь для отступления, Билли, а здравый смысл и уважение к чувствам скорбящих людей. К сожалению, в моей работе бывают обстоятельства, которые могут помешать раскрытию дела. Иногда, даже если я укажу на убийцу пальцем, его не посадят, потому что окажется недостаточно доказательств, или улики таинственным образом испарятся, или кто-нибудь будет прикрывать его настолько хорошо, что судебная система обернется против нас. Произойти может все что угодно.
Билли едва не снесло этим ураганом, и вместо ожидаемого порыва взорваться в ответ, навесив свою точку зрения, она впервые за все время посмотрела на этот вопрос с другой стороны.
«…даже если я укажу на убийцу пальцем, его не посадят, потому что окажется недостаточно доказательств или улики таинственным образом испарятся…»
Она понимала, о каких обстоятельствах говорил Адам: на него давят правила, протоколы, начальство, прокуроры, адвокаты, журналисты, разного рода «доброжелатели» и еще с десяток моментов, которые могут стать ключом к свободе убийцы.
Чертова бюрократия и чертова система – Билли хотелось кричать от досады. И она пока ни разу не пожалела, что так и не вступила в ряды полиции.
Но еще больше ей хотелось провалиться от стыда под асфальт парковки. Кажется, она все-таки переборщила с выпадом в адрес Миддлтона.
Билли неуверенно потопталась рядом с БМВ и наконец пересилила свое «нет, ни за что, ни при каких условиях».
– Адам.
– Да? – Он убрал технику Дженнингсов на заднее сиденье и обернулся к Билли. Она собралась с силами и проговорила:
– Извини меня. Я… – Билли замолчала, пытаясь подобрать правильные слова, и в конце концов просто сказала: – …извини. Я не хотела задеть тебя.
Адам нахмурился, ожидая подвоха, но она смотрела на него так искренне и виновато, что через несколько секунд от его сомнений не осталось и следа.
– Извинения приняты, – кивнул он и занял место за рулем. – Послушай, – Адам повернулся к Билли. – Кто бы из наших ни работал с тобой до этого момента и оставил такое впечатление, не сажай нас с Лео на одну скамью с ними. Мы с тобой знаем друг друга не так давно. Уверен, ты удивишься, когда узнаешь, что среди офицеров полиции и агентов ФБР тоже есть хорошие парни.
– Прости, я забыла, что ты из лиги неплохих парней, – улыбнулась Билли. – Вернее, вполне неплохих.
– Рад, что все же вспомнила, – усмехнулся Миддлтон и посмотрел на нее без тени веселья. – Как ты? После… всего.
– Не знаю. Наверное, могло быть и хуже. Не представляю, как ты справляешься с этим давлением.
– Практикуюсь много. Ты все равно молодец. Хорошо держалась, за исключением эмоционального взрыва в финале.
– Кстати об этом… – Билли вздохнула. – Миссис Дженнингс рассказала о своем последнем разговоре с дочерью. Трисс не хотела говорить ей о своем новом знакомом, а потом все же призналась, что встретила его с Ирмой во время экскурсии по городу. Анна сразу начала переживать, потому что Трисс писала о нем так, будто по уши влюбилась, а ее дочь всегда привлекали мужчины гораздо старше, и обычно эти истории не заканчивались ничем хорошим.
– …она так странно говорила со мной… словно была пьяна. И я… сразу начала выпытывать у нее, где она, с кем и что происходит, а Трисс сказала, что они с подругой были… в каком-то ресторане или клубе… а теперь едут куда-то еще… я так и не поняла, о каком месте она говорила… Трисс назвала это Страной чудес… Я попыталась узнать больше, но она меня просто не слышала… Она была навеселе, без конца смеялась… Сказала, что сегодня ей очень повезло, что я зря переживаю, что их друг очень… надежный… что все будут ей завидовать… Я продолжала спрашивать, где они, и Трисс сказала, что они… остановились на заправке… и тот, кто их вез… вышел заплатить за бензин, а они с подругой остались в машине. Я просила… господи, я умоляла их взять такси и вернуться в хостел, но Трисс уперлась, что беспокоиться не о чем…
– …А потом она закончила разговор, – вздохнула Билли. – Когда он стал параллельно ей названивать. Наверное, заметил, как Трисс разговаривает с кем-то по телефону, и хотел перебить звонок.
Все будут завидовать… свиданию с таким красавцем? А еще эта «страна чудес». Насколько же сильно он опоил девчонок.
– Значит, они останавливались на заправке, – подытожил Адам. – Отправлю запрос, наши специалисты проверят все точки на пути в Остин. Возможно, какой-нибудь камере удалось записать этот момент. Миссис Дженнингс упоминала что-нибудь еще?
– Да. И это мне тоже не понравилось…
– …она вдруг чихнула… И я… я спросила ее: «Ты там не простыла, девочка моя?…» А Трисс сказала, что это все из-за запаха в машине… помню, как она пробормотала: «Дурацкий кокос». У нее была аллергия, она не переносила даже намек на запах кокоса…
Адам взглянул на Билли в ожидании продолжения или какого-либо объяснения, но она смотрела на него так, будто он должен был сам догадаться о скрытом смысле этой детали.
– Кокос? – не выдержал Миддлтон.
– Роб курил сигареты с запахом