Несколько женщин средних лет буквально визжат, спеша протиснуться в начало очереди. Мы с Майей оказываемся где-то посередине, когда нас всех выводят в коридор. На самом деле это немного напоминает начальную школу, где мы выстраивались гуськом, чтобы отправиться на игровую площадку. Очередь тянется по коридору и заворачивает за угол, так что мы не видим стола для раздачи автографов, но продвигаемся довольно быстро, и толпа гудит от волнения и предвкушения.
– У меня такое чувство, будто я вот-вот хлопнусь в обморок, – шепчет Майя.
Я фыркаю, думая, что она шутит, но потом смотрю на ее лицо и понимаю, что все серьезно.
– Он просто парень, – говорю я. – Такой же человек, как и все мы.
Она хохочет.
–Да. Верно. Он такой талантливый, такой привлекательный и такой… романтичный.
Я улыбаюсь.
– Так это все, что ты ищешь в парне?
Мне хочется немедленно взять свои слова обратно. Я задумывал их как шутку, но они слишком близки к невысказанной правде о том, как отчаянно я влюблен.
На мгновение Майя отводит взгляд, и мне становится чертовски неловко. Но тут она снова оживляется.
– Расскажи мне о своей футболке.
Я опускаю глаза на принт с белыми двадцатигранным кубиком.
– А что о ней рассказывать?
– Это как-то связано с «Подземельями и драконами», верно?
– Хм. – Жар пробегает у меня по шее. – Да.
Никаких ботанских разговоров.
– Я никогда не играла. Как там все устроено?
Я хмурюсь, чувствуя себя так, словно открываю сундук с сокровищами, не проверив для начала восприятие. А вдруг это ловушка?
Но Майе, похоже, действительно интересно. Или, по крайней мере, она хочет отвлечься.
–Ну,– начинаю я, перебирая миллиард возможных ответов на, казалось бы, простой вопрос. Как же там все устроено? – Кубики используются для… определения ситуаций. В игре. Скажем, если ты хочешь проверить, не проклят ли какой-нибудь предмет, нужно произнести заклинание обнаружения магии, а затем подбросить кубик и посмотреть, сработало оно или нет.
Майя наблюдает за мной и внимательно слушает.
– Хорошо, – медленно произносит она. – Значит, если выпадает большое число, предмет проклят?
– Ну… нет. От броска зависит, можешь ли ты обнаружить магию. А уже Мастер подземелий решает, действительно ли предмет проклят.
– И кто же Мастер подземелий?
– Я.
Она приподнимает брови.
– Звучит солидно.
– Наверное, да. Я придумываю идею кампании и направляю других игроков. Стараюсь преподносить им сюрпризы и предлагать сложные задачи. Изобретаю головоломки, которые им нужно разгадать, и решаю, когда они столкнутся с ордой монстров… в общем, что-то в этом роде.
Вслух это звучит так же нелепо, как и у меня в голове, но я почему-то продолжаю говорить, надеясь найти слова, которые хоть отчасти объяснили бы, что это все не просто группа друзей, играющих в игрушки. Что это командная работа, решение головоломок, полет воображения и искусство сторителлинга. Что игра дает каждому шанс стать кем-то новым. Обрести магию, силу и могущество. Иногда и спасти ситуацию. А бывает, что ты просто валяешь дурака, охотишься за сокровищами, убиваешь орков и бродишь по лесам, пока не наткнешься на что-то удивительное. Я рассказываю, как начал работу над комиксом по сценарию нашей новой кампании, но не могу забегать слишком далеко вперед, потому что многое меняется в процессе игры, и…
Майя взволнованно распахивает глаза.
– Ты рисуешь комикс?
У меня внутри все переворачивается. Не следовало упоминать об этом.
– О. Да. Хотя получается не очень. Это просто хобби.
– А можно мне почитать?
Я отшатываюсь. Представить себе, что Майя читает мой комикс, в котором есть прекрасная статуя, похожая на нее? От одной этой мысли мне хочется прыгнуть ласточкой прямо в лаву Роковой горы.
Я испытываю невероятное облегчение, когда чей-то голос прерывает наш разговор, избавляя меня от необходимости отвечать.
– Теперь вы двое. Проходите.
Майя разворачивается на голос. Оказывается, мы стоим первыми в очереди, и пресс-агент подзывает нас.
Мы сворачиваем за угол и попадаем в небольшую комнату с растением в горшке и парой постеров музыкантов, выступавших в этом концертном зале много лет назад. А за столом в центре помещения сидит он – Садашив. Такой же потрясающе красивый, как на обложках журналов для подростков, которые нравятся Пенни, но при этом выглядит он… моложе. Легко забыть, сколько ему лет, когда люди говорят о нем как о самом сексуальном мужчине в мире, а женщины вдвое старше падают от него в обморок.
Здесь, прямо перед нами, он кажется почти обычным человеком.
Майя резко останавливается и на мгновение застывает неподвижно, как статуя в моем комиксе, безмолвно глазея на мужчину, который безмятежно улыбается нам, покручивая в пальцах черный фломастер.
– Добрый вечер, – говорит он с благородным британским акцентом. – Как поживаете?
Майя издает звук, похожий на скулеж; если бы мы были в мультфильме, а не в реальном мире, ее глаза превратились бы в огромные сердечки.
Забавно, однако. Садашив – всемирно известный певец, кумир миллионов. Майя – обычная девушка. Но мне вдруг приходит в голову, что ее влюбленность в него напоминает мою влюбленность в нее. Она возносит его на пьедестал, подобный тому, на который я возвел ее в своем комиксе.
Что-то в этом осознании придает мне смелости. Может, потому, что сам я не большой поклонник Садашива – для меня он просто парень с приятным голосом, исполняющий сентиментальные песни о любви, которые даже не сам сочинил, – но я совсем не нервничаю, когда кладу руку Майе на спину, подталкивая ее к столу.
– У нас все отлично. Я Джуд, а это Майя. Большая поклонница вашего творчества.
– Приятно познакомиться с вами обоими. – Садашив берет постер из стопки и, почти не глядя, оставляет внизу свою размашистую подпись. – Должен заметить, моя музыка привлекает публику постарше. Приятно видеть в аудитории молодые лица.
– Вы ведь победители нашего радиорозыгрыша, не так ли? – спрашивает пресс-агент. – Старшеклассники?
– Да. Мы учимся в школе Фортуна-Бич, – отвечаю я. – Чисто технически, я не должен был разговаривать по телефону во время занятий, но… я ни о чем не жалею.
– Уверена, что и не пожалеешь, – подтверждает пресс-агент.
– Фортуна-Бич? – спрашивает Садашив, постукивая колпачком фломастера по столу. – Это недалеко отсюда, не так ли? Я слышал, довольно милое местечко.
– Да, неплохое, – соглашаюсь я.
– Я люблю вас, – внезапно выпаливает