Мы начали с обработки металла. Ксаверий дал мне тонкую серебряную пластину, объяснив, что этот металл наиболее чувствителен к энергиям крови и электричества. Я медленно гравировал символы на пластине, следуя его указаниям. Каждый символ требовал полной концентрации: неправильный штрих – и энергия могла быть направлена неверно. После гравировки пластину нужно было переплавить, чтобы объединить ее с энергетическим потоком, исходящим от меня. Я сосредоточился, чувствуя, как энергия течет через пальцы, окутывая металл тонкой сетью света.
Когда пришло время переплетения магических потоков, всё стало сложнее. Ксаверий помогал мне держать концентрацию, направляя поток своей энергии. Это было похоже на тонкую настройку музыкального инструмента, где каждый аккорд должен звучать идеально. Мы использовали ритуал, чтобы соединить мои магические потоки с энергетическим следом Лианы. Я вспоминал моменты, проведенные с ней, ее смех, ее силу, и чувствовал, как эти воспоминания переплетаются с потоками энергии, становясь частью ожерелья.
Наконец, когда работа была закончена, в моих руках оказалось тонкое ожерелье. Оно светилось мягким серебристым светом, словно отражая лунное сияние. Его поверхность была гладкой, но на ней можно было разглядеть узоры, которые словно жили своей жизнью, медленно меняясь в свете. Я почувствовал гордость и восторг: это был не просто предмет, а выражение нашей связи, нечто, что вобрало в себя частицу меня и ее. Я смотрел на украшение, и внутри разгоралось тепло, – это лучшее, что я мог подарить Лиане.
Теперь оставалось только дождаться ее дня рождения. Но я уже чувствовал, что это будет незабываемый момент. Я сердечно поблагодарил мастера и поспешил.
***
Проследив, как закрывающийся за Леонидом портал осыпал пыльный пол подвала искрами, сгорбленная фигура старика медленно выпрямилась. Иссохшая кожа разгладилась, мышцы налились силой, а взамен морщинистого тела старца явился высокий, величественный мужчина с ясными, как утреннее небо, глазами. Накинутый на плечи темно-синий плащ, спадающий до пола, дополнил магическую ауру. Ксаверий, он же Мэрлин, он же Дракон-Смотритель, уже тысячелетиями игравший свою роль, слегка улыбнулся, прежде чем открыть свой магический лаз.
Шагнув в мерцающую бездну, он вышел в своем кабинете, расположенном в одной из башен старого замка, спрятанного в череде западных гор. Комната, обставленная антикварной мебелью и уставленная шкафами с древними манускриптами, источала уют и властность одновременно. Мэрлин мысленно приказал служанке принести кувшин проточной воды и легкий ужин, а сам сел в кресло, уставившись на вспыхнувший огонь камина.
Мысли его, как и всё, последнее время вертелись вокруг Леонида. Он вновь переживал тот момент, когда впервые увидел неизвестного юношу в облике ликана, поглощавшего своим телом разряды молний. Тот момент, когда этот люд, несмотря на свою кажущуюся уязвимость, бросил вызов Элррику, вооруженному магией до клыков. Словно воплощение древних преданий, Леонид поджарил врага его же оружием, направив накопленное электричество по воде с мощью, что могла соперничать лишь с величием самого электрического дракона. Мэрлин испытал небывалый восторг. Наконец-то спустя тысячи лет безуспешных поисков он нашел для себя идеальную оболочку.
Юноша был полон загадок и несоответствий. Люд, безусловно, но при этом обладающий от природы электрической магией, что считалась прерогативой драконьего рода. Да еще и способный к обороту! Пусть он перевоплощался не в дракона, а в волка – это Мэрлин мог исправить. Возможность переселить свою душу в столь мощное тело открывала перед драконом новые горизонты. Это стало бы началом новой эры МежМирья – эры, где электродракон снова взойдет к вершинам истинной власти.
Мэрлин вспомнил, как много лет назад он случайно обнаружил в молодом Элррике искру электромагии. Это произошло, когда оборотень еще был студентом академии, а сам Мэрлин преподавал в ней магический бой. Во время одной из тренировок Элррик в приступе ярости выпустил слабый, но ощутимый разряд молнии. Дракон сразу понял, что перед ним уникальный экземпляр оборотня. Он попытался обучить его управлению этой силой, но Элррик оставался лишь грамотным исполнителем. Никакой врожденной искры, никакого природного единения с чуждой магией. Это стало разочарованием, но Мэрлин принял это как данность.
Однако нынешнюю радость омрачало присутствие Павла – личности, с которой он делил свое тело вот уже почти три тысячелетия. Долгое время разум ученого пребывал в стазисе, подавленный волей дракона, но появление Леонида всколыхнуло его. Впервые за две тысячи лет он проявил себя, признав в попаданце своего сына. Этот факт пробудил в ученом давно забытую силу, и Мэрлин с трудом удерживал контроль, оставаясь за главного.
– Ты не должен раскрывать ему правду, Павел, – снова прошептал Мэрлин, как будто пытаясь убедить самого себя. – Ему это ни к чему. Он не поверит.
Павел внутри молчал. Его молчание было тяжёлым, насыщенным внутренним сопротивлением. Мэрлин чувствовал, что ученый больше не собирается уходить в стазис. Он намерен наблюдать за процессом обучения Леонида, а возможно, и вмешиваться. Дракон едва смог оградить свои собственные мысли от общего разума, где Павел мог бы их прочесть.
– Ты уже давно ему не отец! – настаивал Мэрлин, обращаясь внутрь своего сознания. – Мы лишь оболочка, инструмент для великой цели.
Но Павел упорно молчал. Дракон со скрипом в зубах осознал, что мастерство скрывать мысли от симбиота было не только его достижением. Присутствие ученого в общем разуме стало постоянным, навязчивым, словно тот искал способ вернуть себе контроль.
Стук в дверь вырвал Мэрлина из размышлений. Вошла молодая служанка, осторожно поставила поднос с водой и блюдами на стол и быстро ушла. Дракон не обратил на нее внимания. Он налил себе воды и, сделав глоток, вновь погрузился в мысли.
– Леонид уникален, – пробормотал он, глядя на пламя. – Его магия, его связь с Лунорией, его потенциал… Всё это делает его идеальным кандидатом. Но… Павел.
Внезапно голос ученого раздался в его сознании громче, чем когда-либо прежде:
«Если ты посмеешь причинить ему вред, я разрушу всё, что ты построил».
Мэрлин фыркнул, но отмахнуться от угрозы непросто. Павел был слабее его, но упрямства и знаний ему не занимать.
– Посмотрим, кто