Ее присутствие, ее поддержка – всё, что нужно мне. Мы стояли рядом, чувствуя холодный ветер, но он больше не казался таким пронизывающим.
Мы вместе, и это самое главное.
С этого момента я понял, что независимо от того, сколько испытаний мне предстоит пройти, у меня есть нечто, за что стоит бороться. Эта стая, этот мир и эта волчица – они стали частью меня, и я не желал расставаться с этим приобретением.
– Хочу жрать, бро! – раздалось у моего уха. – Ты мне должен как минимум две порции кро-о-ови?!
Дружный хохот трех глоток распугал остатки тьмы в пещере, и мы, собрав свои вещи, отправились обратно в общагу.
***
На финальную ночь полнолуния Элррик пришел в себя, медленно возвращаясь в человеческий облик. Трансформация была мучительной. Каждая мышца горела, как будто ее пронзали тысячи раскаленных игл, тело ломило от боли, и в голове гремел гул, не дающий сосредоточиться. Элррик ощущал, как его кости медленно и с хрустом изменяются, перестраиваясь обратно. Казалось, что вся сила, которая была у него в зверином обличии, улетучивалась, оставляя лишь слабость и пустоту. Стиснув зубы, он поднялся с кровати, и каменная плита пола обожгла холодом босые ступни. Каждое движение тела давалось с огромным трудом, мышцы отзывались резкой болью, словно не желали повиноваться. Головокружение накрыло волной, едва он привстал, и пришлось плюхнуться обратно.
Едва канцлер успел отдышаться, как дверь кабинета резко распахнулась, и появился лик матери. Торра, как всегда, была безупречна – волосы уложены, одежда сидела идеально, словно она готовилась в любой момент обратиться к народу с трибуны.
Вот только Элррик заметил в ее глазах смесь радости и напряжения, которого не замечал раньше. Что-то явно не так. С таким выражением не встречают сына, вернувшегося из изнанки МежМирья. Ее лицо хмурилось, а в глазах горело явное беспокойство. Элррик прикрыл наготу подушкой и напрягся, подозревая, что случилось нечто серьезное. После месяца, проведенного в отключке, он не собирался гадать, что именно. Тело ныло, а разум затуманился яростными воспоминаниями о проигрыше в схватке с неизвестным оборотнем. Это врезалось в память не только как нечто невыразимо болезненное, но и весьма унизительное. Разъяренная морда ликана, перед тем как он ощутил разряд тока, пробившего тело насквозь, впечаталось в воспоминания. Боль была такой, что казалось, будто каждая клетка тела горит, и в этот миг всё его существо вопило от бессилия. Элррик почувствовал, как ярость поднимается внутри. Эта боль не отпускала, она напоминала о слабости, и именно эта слабость стала причиной всего, что последовало после.
Торра закрыла за собой дверь и встретилась с сыном взглядом. С каждой секундой выражение на ее лице становилось всё более жестким и решительным.
– Элррик, сынок, ты должен понять, – начала она на удивление мягким, почти ласковым голосом. В этом было что-то странное и пугающее. – Всё, что я делаю, направлено на твое будущее. На то, чтобы ты стал тем, кем должен стать. Всё ради тебя.
Элррик почувствовал, как сжимается его челюсть. Слова матери никогда не были пустым звуком. Каждый раз, когда она говорила о будущем, это всегда означало последствия, которых он не особо хотел. В ее речи слышалась не только забота, но и скрытая угроза.
Месяц... Целый месяц его не было, и она успела натворить дел?
– Что ты наделала, пока я валялся в отключке? – процедил он, чувствуя, как напряжение нарастает, а сердце колотится всё быстрее.
Торра опустила глаза, затем сделала шаг к нему, протянув руку, словно собираясь погладить по голове, как в детстве. Ее прикосновение должно было стать утешением, но Элррик чувствовал лишь раздражение. Женщина смиренно опустилась на колени и бегло рассказала сыну о событиях прошедших дней. О том, что она устроила официальный отъезд Лоррентии и ее дочерей, организовала покушение на них вдали от столицы, дабы отвести подозрения от Бистрау. О том, как связалась с главами кланов и поведала новую версию гибели Дамирра с Лианой и героическом поведении канцлера, о полугодовом трауре и об официально объявленной схватке за Право Истинных.
– Я не знала, что делать, и действовала, как считала нужным. Я спасала тебе жизнь, Элррик. Ты должен был умереть. Если бы не я, нас бы всех уничтожили.
Завершив своеобразный отчет перед будущим королем, мать склонила голову, ожидая его реакции. Эти слова прозвучали для оборотня как ледяной душ. Элррик сжал кулаки, чувствуя, как что-то внутри треснуло. Волна ярости поднималась, и прежде чем он успел остановиться, рука сорвалась с контроля и ударила мать по лицу.
На мгновение наступила абсолютная тишина. Время будто остановилось.
Торра схватилась за щёку, ее глаза расширились от удивления и боли, ее дыхание на мгновение сбилось. Во взгляде смешались шок, горечь и нечто еще – отголосок сожаления, который она пыталась скрыть за маской холодной решимости. Ее губы дрожали, словно она не могла сразу найти нужные слова, а кожа на щеке пылала. Элррик почувствовал, как дрожат пальцы, а в груди растет чувство вины и ярости одновременно.
– Ты... Ты впервые в жизни поднял на меня руку, – тихо прошептала она, ее голос сорвался, но в глазах не было слёз, лишь холодная решимость. Сколько раз в детстве Торра его утешала, сколько раз защищала – всё это исчезло в один миг. – Я сделала это ради тебя, ради твоего будущего.
– Ради меня? – Элррик чувствовал, как его голос начал ломаться от злости и отчаяния.
– Ты отпустила Лоррентию с дочерьми, моих единственных заложников, тех, кто мог послужить щитом перед кланом Северных! Ты понимаешь, что ты наделала?! – его голос сорвался на крик.
– Ты уничтожила наш единственный шанс на защиту! Я очень надеюсь, что твой глупый план с Лоррентией удался, так как Лиана всё еще в добром здравии!
Элррик, не удержавшись, схватил стоявшую на столе бутылку вина и жадно глотнул. Вино обожгло горло, но это была единственная возможность успокоиться. Оно растекалось