– И какого же? – язвительно уточнила Норма. – Глупости?
– Уныния.
Лазурит и Яшма замерли, переглянулись. И разом повесили головы. Стоило произнести это вслух, как вся тяжесть чувств, что они отгоняли, пытались не замечать, вдруг навалилась пыльным мешком. И как они раньше не догадались? Уныние пронизывало Подрожну, заставляло опускать руки, пробиралось в саму кровь и отравляло разум.
Из Подрожны не уехать. Вот почему здесь застряли кандэлльцы и караван Хасана. И теперь сами геммы. Может, были и другие несчастные, только они уже сжились и смирились с этим городом, стали его неотделимой частью.
– Возможно, случаи, что описаны в рапортах, тоже связаны с катаклизмом, – продолжил Октав в полной тишине. – Так что мы должны с ним разобраться. К счастью, если так можно сказать, – усмехнулся он, – у меня уже есть догадка, где искать ответы.
– Ну? – буркнул Лес.
Турмалин пустился в объяснения.
Яшма честно пытался слушать, но мысль упорно ускользала от него, потому как предмет разговора был ему не слишком интересен. Октав вещал о каменном строительстве в столице и в губерниях, об архитектурных особенностях, о возрасте кладки, барельефах и формах колонн. Норма сосредоточенно кивала, будто понимала каждое слово.
– А можно как-то покороче? – не выдержал Лес. Чувствовать себя недоумком было невыносимо.
– Он говорит, что местный дворец, в котором заседает наш дражайший Ефим Артемьевич, никак не мог быть построен ни королем, ни императором Паустаклавы. В то время, когда его возвели, никто так не тесал камень, никто не возводил такие здания в таких местах. Их даже в Вотре еще не было. А если бы его строили церковники, оно бы больше походило на Великую битву с ее стрельчатыми башнями, но никак не на скафский храм или… склеп.
На последних словах Норма понизила голос и поежилась. Лес сдвинул брови:
– Ну нет, на склеп вообще не похоже. Там ни одного гроба, только статуя какого-то мужика веселого.
– Подозрительного, к слову, мужика, – вклинился Октав.
Сестра попыталась объяснить, мол, просто ощущение такое, стылости и печали, но стушевалась и поджала губы.
– План такой, – ударив в землю тростью, объявил Турмалин. – Возвращаемся в церковь и запрашиваем все книги по истории Подрожны. Просить что-либо у городничего нет смысла, даже городской архив.
– Ага, – гоготнул Лес, – а то выяснится еще, что все бумаги год назад коровы обоссали.
– Именно. Также я изучу данные, что можно извлечь из моего монокля, в нем тоже кое-что хранится, пусть и немного. Затем мы сделаем выводы и отправимся исследовать этот… храм. Даже если господин Халдеев будет против.
Норма пробурчала что-то про авторитет Инквизиции и тоскливо покосилась в сторону северной дороги. Фундук участливо боднул ее под руку, и сестра почесала кошкана за ухом.
– Возможно, придется вступить в бой, – мрачно заключил Октав и зашагал обратно в проклятый город.
«Кто бы сомневался», – мысленно фыркнул Лес.
* * *
Увы и ах, но церковные книги не дали ни единого ответа. Заключенные в них сведения обрывались на Страшной Године, а Церковь здесь и вовсе возвели только двадцать лет назад. Отец Тимофей не без гордости рассказал, что самолично укладывал последнее бревно. Казалось, белое здание было здесь всегда, только пользоваться им стали недавно.
Октав с раздражением вынул из глазницы монокль.
– Ничего. Предыдущие катаклизмы, с которыми мы сталкивались, возникали на местах крупных сражений Страшной Годины, а здесь ничего не происходило. Неужели моя теория не верна?.. – закончил он совсем тихо.
Норма окинула его поникшую фигуру взглядом, и ей стало немного жаль Октава. Да, засранец, но все же он старался ради общего дела.
– Двух случаев недостаточно для построения теории. Возможно, мне стоит вновь написать Настасье Фетисовне в Последнюю Версту, чтобы она побольше рассказала о тех двух случаях? – примирительно предложила она.
– Здесь и сейчас нам это никак не поможет.
«Ну и сиди тогда, гадай», – обиделась Норма.
Но сидеть Октав не собирался, напротив, планировал вновь изучить храм снаружи и изнутри.
Обойдя небольшое, но крайне внушительное здание со всех сторон, он указывал то на идеальные углы камней, не стесанные временем, то на трещины в основании колонн. Белый храм выглядел одновременно древним и совершенно новым. Барельеф в виде кораблика, несущегося по волнам к водовороту, только сильнее сбивал с толку – до южного моря отсюда было почти так же далеко, как до Вотры.
– Добрые стражи… – послышалось сзади.
Норма поежилась от неловкости, но обернулась вместе со всеми.
– Добрые стражи забыли Хасана Курута? – жалобно протянул адашаец, сложив руки на круглом животе. Он стоял у подножия белых ступеней и оттого казался еще круглее и несчастнее, чем прежде. – Вы обещать помочь, я скоро лишусь весь товар, я в отчаянии…
– Вы можете покинуть город по северной дороге, – ответствовал Октав. – Еще с утра она была совершенно свободна, мы проверяли.
– Лично проверяли, – поддакнул Лес.
Но Хасан покачал головой в квадратной шапочке.
– Она никогда не свободна, это большой обман глаз и сердца… Все здесь обман. – И побрел прочь, шаркая ногами в забавных туфлях с загнутыми кверху носами.
Вдалеке стоял еще один адашаец, одетый столь же ярко, но бритый наголо и более смуглый, чем Хасан Курут. Встретив купца, он разразился целой речью на своем языке, суть которой, как показалось Норме, сводилась к «я же говорил, что они нам не помогут! А вы им верили».
Норма с силой закусила губу, чувствуя себя смертельно виноватой. Она посмотрела на брата и, к своему удивлению, поняла, что он тоже смущен, хотя до этого испытывал к Хасану жгучую неприязнь – видимо, приревновал Фундука. Что в нем не понравилось Октаву, так и осталось для нее загадкой.
Турмалин мотнул головой, точно отгоняя непрошеные мысли.
– Идем внутрь. Ответы должны быть там. И приготовьтесь ко всему.
На этот раз в здании никого не оказалось – стол господина Халдеева пустовал. Причем полностью, в чем Лес убедился, беззастенчиво заглянув во все ящики. Тогда они приступили к изучению статуи.
Пока парни ощупывали массивный постамент со всех сторон, Норма сосредоточилась на самом мужчине. На этот раз в глаза бросились утонченные, нездешние черты лица, изображенные скульптором. Одежда на фигуре не напоминала традиционный наряд ни одного из известных Норме народов. На голове мужчины был почти незаметный венчик, будто сплетенный из тонких веток или костей. Глаза полуприкрыты, словно он только что сделал глоток доброго вина или услышал прекрасную мелодию, губы изгибались в легкой улыбке, а длинные пальцы держали посох так, будто тот ничего не весил. Лес назвал его веселым? Чушь. Это была совершенно иная эмоция.
Незаметно для себя она стала вглядываться в