Современный человек счастливее, свободнее, умнее, чем человек XVIII, XIX века или XVIII века до нашей эры? Конечно, нет. Изменились технологии, изменились формы социального менеджмента, но слишком мало времени прошло, чтобы поменялись глубинные антропологические структуры в самом человеке, чтобы назвать его умнее. Историческим людям очень мало лет, мы еще фактически находимся в пеленках.
Елена Фанайлова: Ни биохимия, ни физиология, ни анатомия не поменялась.
Аркадий Недель: Примерно 300 миллионов лет назад произошло очень важное событие в истории жизни, когда небольшая рыбка – тиктаалик – вышла из воды на сушу, и это было спасение. Потому что мировой океан в то время был практически отравлен газами, идущими из недр земли, и масса живого мира погибла. Они не знали, что происходит, не понимали, что нужно делать, и погибали. Тиктаалик единственный догадался, что оставаться нельзя, это смерть, он выскочил из воды на землю. И научился ходить, сначала это было неумело и неприятно, но в ходе эволюции его плавники превратилась в лапы, он научился дышать, его пузо приподнялось над землей. И тиктаалик, этот гений, дал жизнь млекопитающим на земле. Мы с вами здесь сидим благодаря догадливости тиктаалика. Не происходит ли сегодня очередная миграция человечества в виртуальный, информационный мир, как тогда тиктаалик выскочил из воды? Может быть, через миллион лет физических существ, как мы сегодня, просто не останется.
Елена Фанайлова: Вы говорите о каком-то типе бессмертия? Что, возможно, человек интуитивно продляет себя цифровым образом, поскольку хочет достичь бессмертия или понимает: жизнь в нынешних «отравленных водах» становится слишком опасной?
Аркадий Недель: Мне грустно об этом думать, потому что я очень люблю нашу жизнь на суше во всех ее проявлениях, кроме войны. Мне кажется, все это очень интересно, но, может быть, сейчас начинается глобальное направление в сторону цифрового, виртуального мира.
Елена Фанайлова: Современный человек и политика, современный человек и власть – как меняется эта конструкция, может быть, со времен Великой Французской революции, которую принято считать началом новой политической эпохи на планете?
Аркадий Недель: Французская революция свернула великие начинания, попытки построения демократической, просвещенной Европы, инициированные Фридрихом Великим. Он был очень образованным человеком, политическим мыслителем, спорил с Макиавелли. Этот человек, не успев прийти к власти, отменяет цензуру в прессе, на собственные средства обустраивает центр Берлина, выстраивает оперу, таким образом, что она больше не принадлежит королевской власти, это отдано гражданскому обществу. Фридрих Великий начинает построение гражданской свободной Европы. Не говоря уже о том, что ему удалось примирить религиозные конфессии на какой-то период, что совершенно невероятное достижение. Чуть позже Кант тоже очень много сделал для построения гражданской Европы. Все эти начинания могли бы быть продолжены, если бы не Французская революция. В Германии это было свернуто, когда пришла новая эпоха, пришел Гегель, ситуация совершенно поменялась.
Елена Фанайлова: Великая Французская революция легитимировала насилие как образ политического действия.
Аркадий Недель: Вне всяких сомнений.
Елена Фанайлова: Как говорят современные исследователи о периоде перед Второй мировой войной, например, Тимоти Снайдер в книге «Кровавые земли. Европа между Гитлером и Сталиным», насилие того уровня, которое творилось в это время на европейских землях, современный человек не может помыслить. Он представляет себе, что террор – это плохо, концлагеря – это плохо, массовые убийства в политических целях – это плохо. Мы можем сойтись хотя бы на том, что это качество современного человека? Или налет цивилизации так тонок, что сковырнуть его легко?
Аркадий Недель: Вопрос надо поставить немножко не так. Политический террор а-ля 30-х годов, концлагеря и прочие страшные вещи сегодня невозможны не потому, что люди или власть стали лучше, добрее, гуманнее, а потому что это просто не нужно сегодня, это неэффективно. Точно так же, как мы не пользуемся сегодня библиотечными карточками, каретами, они вышли из употребления, то же самое и здесь. Но сегодня есть другой террор, устроенный более тонко, изящно, таким образом, что люди не считают, что это террор.
Елена Фанайлова: Мы говорим о механизмах государственного контроля, полицейского контроля, контроля на границах, всей той степени инструментального насилия, которому подвергается любой современный человек внутри так называемой цивилизации?
Аркадий Недель: Только один пример – досмотр в аэропорту. Вас раздевают почти догола, к вам залезают под юбку, в трусы, если нужно. Если вы идете с маленьким ребенком, с ним делают все то же самое. Вы потенциальный террорист, пока вы не докажете, раздевшись, обратное. И это кажется всем нормальным.
Елена Фанайлова: Обещание безопасности оказалось той монетой, которую люди платят?
Аркадий Недель: Но мы же прекрасно понимаем, что это обман, потому что последнее, что может помешать профессиональным террористам пробраться в самолет или подложить туда бомбу, это люди в аэропорту, которые вас раздевают. Это необходимое усилие, которое мы делаем и будем делать в направлении сохранения наших гражданских и социальных свобод. Безусловно, у нас есть огромный потенциал, чтобы всему этому противостоять, и в первую очередь самим думанием об этом, самой рефлексией, нашим присутствием, что мы можем говорить по этому поводу. Все равно будет предел, и сегодня есть некий предел, за который социальный террор не может перейти. Может быть, благодаря опыту предшествующей эпохи, опыту Второй мировой войны. Может быть, потому что два раза это уже не повторить. Но нам обязательно нужно использовать сегодня поле свободы, которое у нас есть, максимально чувствовать себя свободным человеком, несмотря ни на что.
Дон Кихот, Достоевский, Рэне Жирар
Герои европейского романа как зеркало общепринятого эгоизма. «Ложь романтизма и правда романа» Рене Жирара впервые по-русски.
Обращение филолога Рене Жирара к психологическому материалу и превращение исследователя в антрополога и философа. «Насилие и священное» и «Козел отпущения», главные книги Жирара, которым предшествует работа «Ложь романтизма и правда романа».
Зависть, ревность, ресентимент, тщеславие, снобизм: как рождаются и чем питаются эти свойства европейского человека? Мания подражания: от королевского двора до рекламы на телевидении.
Почему Жирар остается одним из главных мыслителей ХХ века? Предельная серьезность Жирара на фоне легкомыслия философии постмодерна.
В чем состоит главная ложь романтизма? Чем похожи мадам Бовари, Родион Раскольников, Жюльен Соррель и герои Пруста? Чем они обязаны Дон Кихоту?
Обсуждают: религиовед Алексей Зыгмонт, переводчик книги и автор предисловия, литературовед Сергей Зенкин, философ Аркадий Недель, филолог Александр Марков и редактор серии Studia religiosa издательства НЛО Сергей Елагин.
Елена Фанайлова: Мы можем сказать с уверенностью, чем Рене Жирар важен для нас как автор «Насилия и