– Да явится твой мозгляк, к чему так изводить себя? А ведь раньше ты, помнится, делал всё возможное, чтобы держаться от него подальше.
«Неужто он пытается меня утешить?» – подумал Шэнь Цинцю, глядя на скроившего равнодушную мину Мэнмо.
Немного расслабившись, он поудобнее устроился на земле.
– Старейшина Мэнмо, – мгновение спустя припомнил он, – тогда, в Гробнице непревзойдённых, я и впрямь потащил Ло Бинхэ на восток, следуя вашему совету, и по пути повстречал двоих – старика и женщину. Я хотел спросить, вы не…
Помнится, Цю Хайтан упала в обморок, а очнувшись, будто внезапно обезумела и ударилась в паническое бегство. Тогда Шэнь Цинцю не без оснований заподозрил, что причиной тому стало пережитое ею в Царстве снов. Ло Бинхэ также пребывал в отключке, причём его голова полыхала, словно раскалённые угли, так что ему явно было не до того, чтобы вторгаться в сон Цю Хайтан. Оставалось предположить, что этот трюк с её сном провернул сам старейшина Мэнмо.
Он не ошибся – подёргивая себя за бороду, демон признал:
– Этот старик в самом деле прибег к небольшой хитрости. – Несмотря на ложную скромность, коей были пропитаны его слова, тон Мэнмо прямо-таки сочился самодовольством.
– И что же вы ей показали? – не удержался от вопроса Шэнь Цинцю.
Вообще-то, он догадывался, что, скорее всего, Мэнмо воспользовался излюбленным методом разрушения сознания, продемонстрировав Цю Хайтан её самые тёмные и мучительные воспоминания – и логично было предположить, что там не обошлось без уничтожения семейства Цю.
Однако и тут что-то не сходилось: ведь тогда, едва открыв глаза и узрев Шэнь Цинцю, она должна была, преисполнившись первозданной ненависти, понаделать в нем пару сотен дыр своим мечом – почему же вместо этого она с отчаянными криками и рыданиями бросилась прочь?
– Я не стал показывать ей её воспоминания, – отозвался Мэнмо, явно догадываясь о его сомнениях. – Взамен этого я показал ей твои.
Шэнь Цинцю осенило: это были те самые осколки памяти Шэнь Цзю, что сохранились в его теле!
Его давно уже мучила упомянутая Сян Тянь Да Фэйцзи предыстория Шэнь Цинцю, которую тот так и не воплотил в виде приличной сюжетной линии, так что он спросил:
– Могу я попросить старейшину показать их и мне тоже?
Мэнмо наградил его мимолётным взглядом, однако вместо того, чтобы спрашивать, зачем Шэнь Цинцю понадобилось пересматривать собственные воспоминания, старый демон поинтересовался:
– Значит, ты и впрямь ничего не помнишь?
– Верно, – кивнул Шэнь Цинцю, мысленно приготовившись изложить целую историю о том, как он потерял память в результате искажения ци.
Сказать по правде, утрата воспоминаний в результате чего-то вроде искажения ци крайне маловероятна, но против всех ожиданий вместо расспросов Мэнмо ограничился фразой:
– Некоторые вещи в самом деле лучше не помнить.
– Однако я нижайше прошу старейшину о помощи.
– Ты действительно хочешь это увидеть? – переспросил демон.
Шэнь Цинцю закивал, и тогда Мэнмо потянулся к нему и прижал палец ко лбу:
– Закрой глаза. Можешь открывать их, когда я уберу руку.
Шэнь Цинцю покорно смежил веки.
– Твои воспоминания сильно повреждены и постоянно скачут с одного на другое, – вновь заговорил Мэнмо. – Из-за этого они утратили связность. Тебе также могут попадаться люди с размытыми лицами. Причина этого кроется в твоём подсознании.
Иными словами, он хотел сказать: «Если вылезут баги, то знай, что виной тому косяки в твоих исходниках, а не мои заклинательские техники».
Мысленно досчитав до десяти, Шэнь Цинцю почувствовал, как давление на лоб ослабло, и открыл глаза. Перед ним на коленях стоял тощий простоволосый паренёк, связанный пеньковой верёвкой.
Этот бледный подросток с острым подбородком был весьма хорош собой, однако его черты были отмечены неизбывной мрачностью, а на лбу и в уголке губ виднелись синяки. Юный Шэнь Цзю собственной персоной.
Убегая от Ло Бинхэ во сне в городе Хуаюэ, Шэнь Цинцю нечаянно угодил в обрывочное воспоминание своего предшественника – и тогда перед ним предстала эта самая сцена. Оглядевшись, он убедился, что первое впечатление его не обмануло: эта просторная комната оказалась кабинетом, соединённым со спальней – их разделяли лишь «лунные ворота» [124] из сандалового дерева. Повсюду дорогая мебель, на стенах – изящные образцы каллиграфии и живописи. Такое могла позволить себе лишь весьма состоятельная семья, куда уж тут обычным работорговцам.
Скрестив руки на груди, Шэнь Цинцю облокотился о стеллаж с драгоценными безделушками в квадратных секциях и замер в ожидании.
Однако долго ждать ему не пришлось: перед ним бесшумно отворилась дверь, покрытая искусной резьбой с растительным орнаментом.
Шэнь Цзю не шелохнулся, лишь глаза взметнулись вверх, так что в них отразилась фигура вошедшего.
Лицо роскошно одетого молодого человека на удивление сильно напоминало Цю Хайтан – выходит, перед ним только что появился старший представитель истреблённого семейства Цю: её брат.
И, очевидно, подозрения Шэнь Цинцю имели под собой почву: что бы там ни утверждала Цю Хайтан, не похоже, чтобы с Шэнь Цзю в те дни, когда он жил в доме Цю, обращались «как с членом семьи».
Молодой человек неспешным шагом приблизился к Шэнь Цзю, затем обошёл его полукругом. Выражение лица паренька при этом не изменилось – в плотно сжатых губах читалась угрюмая решимость, но плечи еле заметно подрагивали, выдавая скрытый страх; похоже, он делал всё возможное, чтобы казаться невозмутимым.
Внезапно молодой господин Цю ударил его ногой в спину – Шэнь Цзю рухнул, уткнувшись лицом в пол.
– Ну что, на сей раз не осмелишься дать сдачи? – ухмыльнулся молодой господин Цю.
Приподняв лицо, измазанное в приставшей к разбитому носу пыли, Шэнь Цзю тихо ответил:
– Пощадите, молодой господин, я не знал, что это были вы.
– Не знал? – повторил за ним молодой господин Цю. – Не знал и всё же осмелился бросить мне вызов!
Размахнувшись, он отвесил Шэнь Цзю оплеуху, от которой его голова с глухим стуком ударилась о пол, из носа хлынула кровь, заливая подбородок. Казалось, молодому господину Цю доставляло особое удовольствие отбивать его голову, будто кожаный мяч.
Шэнь Цинцю в молчании наблюдал, как он проделал это несколько десятков раз. Наконец выдержка Шэнь Цзю иссякла, и он выкрикнул:
– Что вы, в конце концов, от меня хотите?!
– Теперь ты принадлежишь нашей семье. – Улыбка молодого господина Цю прямо-таки сочилась ядом. – Поэтому всё будет так, как я захочу.
Внезапно из-за двери раздался нежный мелодичный голос:
– Старший братец? Братец, ты тут?
Едва заслышав его, молодой господин Цю переменился в лице. Быстро развязав Шэнь Цзю, он угрожающим шёпотом велел ему:
– А ну, вытри лицо! Одно неверное слово –