При этих словах глаза Шэнь Цзю загорелись ослепительным блеском.
– Ци-гэ, я слышал, что горы бессмертных к востоку отсюда каждый год набирают самых талантливых учеников. Ты направляешься туда?
– Ещё не знаю… – неуверенно ответил тот. – Но я не сдамся, пока не преуспею. Должна же хоть какая-то школа рано или поздно принять меня?
– Если бы меня не заперли тут, я бы пошёл с тобой, – пробормотал Шэнь Цзю и уставился на замочную скважину, не в силах скрыть обуревающую его зависть. У него был такой вид, словно он задумал что-то нехорошее, так что Шэнь Цинцю поневоле покрылся холодным потом от страха за этого Ци-гэ.
Какое-то время спустя Шэнь Цзю вздохнул и принялся увещевать товарища:
– Ци-гэ, впредь тебе следует усмирять свои порывы: всякий раз они оборачиваются против тебя. Пока что от твоих выходок пострадал я один, но, когда ты поступишь в эту школу бессмертных, как бы необдуманные поступки не довели тебя до беды! Будь хоть немного сдержаннее!
Шэнь Цинцю позабавило, с какой серьёзностью Шэнь Цзю отчитывает старшего товарища за импульсивность, однако того это нимало не задело.
– Я буду помнить твои слова, – пристыженно отозвался он.
– Эй, и не забудь о том, что говорил раньше! – преисполнившись надежды, взмолился Шэнь Цзю. – Ты непременно должен вернуться и вытащить меня отсюда!
Воцарилась тишина – похоже, Ци-гэ усердно кивал; затем он ответил, придав голосу торжественную серьёзность:
– Хорошо. Подожди немного, пока я завершу обучение, – после этого я обязательно вернусь за тобой!
Некоторое время оба молчали по разные стороны двери, потом Шэнь Цзю позвал:
– Ты уже ушёл?
– Нет, – поспешно отозвался Ци-гэ, – просто ждал, пока ты заговоришь.
– Ци-гэ, придвинься поближе, – попросил Шэнь Цзю. – Дай мне взглянуть на тебя в щель. Не знаю, увижу ли… сколько лет спустя я снова увижу тебя.
– Хочешь сказать, что не знаешь, не помру ли я где-нибудь на чужбине, так ведь? – усмехнулся Ци-гэ. – Хорошо.
– Тьфу на тебя! Заметь, ты сам это сказал! Так что нечего говорить, что это у меня ядовитый язык!
С трудом придвинувшись к двери, он приник к щели.
Шэнь Цинцю также стало любопытно, так что он склонился, уставясь в крохотную щёлку вместе с Шэнь Цзю.
…Какого хрена!!!
Причиной подобной реакции стал отнюдь не человек за дверью, а то, что его лицо было словно зацензурено пиксельной мозаикой!
Хоть Мэнмо с самого начала предупреждал его, что такое возможно, узрев это воочию, Шэнь Цинцю еле удержался от того, чтобы не харкнуть кровью.
Старейшина Мэнмо, великий и непревзойдённый, неужто нельзя было как-нибудь подправить этот баг? А-а-а, мне ведь по-настоящему важно было увидеть это лицо!
И в тот самый момент, когда Шэнь Цинцю хотел было пройти сквозь дверь, чтобы проверить, не превратится ли эта жуткая мозаика в нормальное лицо, случился очередной скачок в воспоминаниях.
Его глазам вновь предстал кабинет.
Молодой господин Цю писал за столом, Шэнь Цзю безмолвно стоял рядом, растирая тушь.
Он по-прежнему был худощав, однако сильно вытянулся – пожалуй, на фоне своих сверстников он мог считаться высоким и стройным. Прислуживая молодому господину Цю, он излучал ауру невозмутимости и холодности, свойственную истинному книжнику.
Видя, что лист близится к завершению, Шэнь Цзю решился заговорить, почтительно опустив взор долу:
– Молодой господин, у меня к вам одно дело…
Тот даже не поднял взгляда от стола:
– Ты о том бродячем мошеннике, что появился в нашем городе?
– Старейшина У Яньцзы – не мошенник! – принялся защищать его Шэнь Цзю.
Молодой господин Цю, нахмурившись, отложил кисть.
– Просто веди себя как подобает почтительному зятю, хорошо обращайся с моей младшей сестрой и живи себе тихой достойной жизнью – чего тебе ещё надобно? И почему ты всё время витаешь в этих нелепых фантазиях?
Помолчав, Шэнь Цзю внезапно стиснул зубы до скрежета:
– «Живи тихой жизнью, живи тихой жизнью»… А если такая жизнь мне вовсе и не нужна?
Тут-то молодой господин Цю наконец удостоил его взглядом. После этого он неожиданно пнул его под колени.
Шэнь Цзю ничком хлопнулся на пол. При виде этого Шэнь Цинцю невольно потёр собственные нетронутые лодыжки. Неужто эти двое всё это время так вот «ладили»?..
– Чему только я не научил тебя за эти годы, – ухмыльнулся молодой господин Цю, вставая с места, – однако в твоём представлении это не стоит даже дешёвых трюков этого мошенника.
Подняв измазанное в крови лицо, Шэнь Цзю усмехнулся с чувством собственного превосходства, которое прежде тщательно скрывал:
– Это никакие не трюки, а настоящие заклинательские техники бессмертных – простому смертному, как вы, только и остаётся утешать себя, именуя это мошенничеством!
Присев на корточки, молодой господин Цю запустил пятерню в волосы Шэнь Цзю и с обманчивой мягкостью переспросил:
– Заклинательские техники бессмертных, говоришь? Неужто такая низкая тварь, как ты, взаправду помышляет о бессмертии?
Шэнь Цзю попытался было вывернуться из-под его руки, но молодой господин Цю неторопливо похлопал его по лбу, издевательски улыбаясь:
– Тебя человеком-то можно назвать с натяжкой, куда уж тебе до бессмертного!
Шэнь Цзю молчал, не шевелясь. Решив, что сломил его сопротивление, молодой господин Цю ослабил захват.
– Что плохого в том, чтобы смиренно прожить обычную добропорядочную жизнь, выполняя свой долг? – вновь посерьёзнев, прочувствованно произнёс он. – Тебе ведь уже сравнялось пятнадцать – ты уже далеко не ребёнок и даже собираешься жениться. Ты уже давно упустил подходящее время для совершенствования – чего же ты хочешь добиться? Бросишься вслед за этим мошенником очертя голову – а он, может, ещё и не захочет принять тебя!
Шэнь Цинцю ясно как никогда понимал, что этими словами молодой господин Цю только что подписал себе смертный приговор.
Всем, что по-настоящему волновало оригинального Шэнь Цинцю в этой жизни, были его успехи на стезе совершенствования, и единственное, чего он не мог вынести, – это чтобы кто-либо превосходил его на этом пути или тем более допускал презрительные суждения о его способностях, иначе с чего бы ему преисполниться безумной зависти и ненависти к несчастному Ло Бинхэ; а этот парень вот так бросает ему в лицо, что у него попросту нет никаких шансов!
Внезапно Шэнь Цзю схватил со стола камень для растирания туши и запустил им в молодого господина Цю. Шэнь Цинцю, которому почудилось, будто камень летит