Разумеется, это метательное орудие не поразило его, не коснулось оно и молодого господина Цю, однако оставило картинную дугу чернильных брызг на подоле его драгоценного расшитого одеяния. Переменившись в лице, он выкрикнул:
– Твоё счастье, что ты нравишься Тан-эр, – это благословение, дарованное тебе за заслуги в прошлых жизнях! Да если бы не наша семья, ты бы так и остался нищим попрошайкой, пробавляющимся мелким мошенничеством! Чего тебе ещё надо, когда здесь ты не знаешь нужды ни в еде, ни в одежде – тебя даже чтению и письму обучили! И кто, скажи-ка, даровал всё это собаке, недостойной называться человеком? – С этими словами он залепил Шэнь Цзю такую затрещину, что его голова вновь ударилась об пол. – Тебе не ведомо, что такое благодарность!
Казалось, Шэнь Цзю и сам обезумел от гнева, позабыв об осторожности.
– Я – человек! За что мне быть благодарным такой скотине, как ты? – яростно выплюнул он.
Вот уж воистину мужество, достойное лучшего применения!
Схватив его за горло, молодой господин Цю пришпилил его к стене:
– Я-то думал, что за последние несколько лет ты наконец взялся за ум, но выходит, что из грязи и впрямь стены не слепишь [128]!
На белой стене висел драгоценный меч – когда Шэнь Цзю врезался в него спиной, он свалился наземь. Осев на пол, юноша схватился за рукоять. Повинуясь отчаянному порыву, он трясущимися руками сжал меч и направил остриё на молодого господина Цю, глаза которого налились кровью от гнева.
Всё ещё не в силах поверить, что Шэнь Цзю способен наставить на него оружие, он насмешливо бросил, указывая на него пальцем:
– Ишь как раздухарился – чай, даже кости зудят?
С этими словами он вновь сделал шаг к Шэнь Цзю – видно было, что в том от страха едва душа держится.
– Не подходи! – выкрикнул он.
– Никчёмное отродье! – не унимался господин Цю. – Ты…
Больше он ничего не успел сказать.
Медленно опустив голову, он уставился на торчащий из живота меч.
На лице молодого господина Цю всё ещё было написано изумление, смешанное с неверием, когда Шэнь Цзю одним движением выдернул меч.
Охваченный противоречивыми чувствами Шэнь Цинцю, словно заворожённый, наблюдал за этим кровопролитием.
Вашу, вашу, вашу мать, да это ж настоящий стрим с убийством!
За считаные секунды всё встало с ног на голову: не успели персонажи его воспоминаний обменяться и парой фраз, как началась та самая резня!
Шэнь Цзю словно в трансе глядел на дело собственных рук. Зажав рану ладонью, разъярившийся молодой господин Цю отобрал у него меч и, ударом ноги повалив юношу на пол, заорал:
– Эй, кто-нибудь, сюда!
Шэнь Цзю, не теряя времени, рванулся к нему и схватил за горло. Пока они боролись, в комнату вбежало несколько слуг семьи Цю. При виде того, что творится в кабинете, они закричали что было мочи. Охваченный паникой Шэнь Цзю прибег к какому-то неизвестному приёму, и, вырвавшись из рук молодого господина Цю, меч пронзил грудь слуг, одного за другим.
Обернувшись, он узрел молодого господина Цю: тот, шатаясь, приближался к нему, собираясь вцепиться ему в волосы окровавленными руками. Шэнь Цзю ударил вновь, на сей раз пробив лёгкое.
Снова и снова, в полную силу – Шэнь Цзю вонзил в него меч не менее полусотни раз, удары становились всё более жестокими, а лицо – всё свирепее. Он не успокоился, пока не превратил лежащее перед ним бездыханное тело в кровавое месиво, и лишь тогда остановился, задыхаясь.
Должно быть, это было первое убийство Шэнь Цзю – и определённо первое совершённое с помощью духовной энергии.
Наблюдавший за ним от начала до конца Шэнь Цинцю застыл в немом ужасе.
Первый раз – и со столь зверской жестокостью!
Некоторое время Шэнь Цзю в остолбенении созерцал полную трупов комнату, затем словно бы очнулся и отбросил меч. Меряя кабинет шагами, он вновь и вновь бессознательно обтирал ладони об одежду, будто лишившись разума от содеянного. Однако он весьма быстро пришёл в себя: на то, чтобы собраться с духом, ему потребовалось менее минуты – вот это выдержка!
Остановившись, Шэнь Цзю на пробу сложил пальцы в печать – жуткий обагрённый кровью меч медленно поднялся с пола.
Казалось, вид парящего в воздухе острого клинка преисполнил юношу невиданным воодушевлением.
Твёрдой рукой сжав рукоять меча, Шэнь Цзю взмахнул им и двинулся прочь из кабинета. Шэнь Цинцю какое-то время недвижно глядел ему вслед, пока Система не уведомила его:
【Дружеское напоминание: пожалуйста, не отрывайтесь от заполняющего сюжетную дыру объекта. Рекомендуемая дистанция для гарантии успешного восстановления эпизода – не более 10 метров!】
Итак, если он не последует за своим предшественником, то Система вновь начнёт драть с него баллы? Шэнь Цинцю поспешил за юношей, не рискуя отстать ни на шаг. Едва свернув за угол, Шэнь Цзю натолкнулся на пару дородных слуг. Взмах руки – и вспышка холодного света раскроила жирные шеи, выпуская на волю фонтаны крови.
Теперь Шэнь Цзю убивал почти всех встречных не моргнув глазом и с каждой новой отнятой жизнью лишь сильнее распалялся – зародившаяся в уголках губ зловещая улыбка расползалась всё шире. Его путь сопровождали неумолчные крики ужаса, а следы усеивало около десятка обезглавленных трупов. Однако предпочтения в выборе жертв были очевидны: он убивал лишь мужчин – видимо, только они навлекли на себя его ненависть, – не обращая внимания на попрятавшихся по укромным углам кухни перепуганных служанок. Похоже, его не беспокоила возможность оставить свидетелей своего преступления.
Без того взвинченный [129] этой сценой Шэнь Цинцю передёрнулся, услышав вопль ужаса из-за спины.
В конце коридора стояла Цю Хайтан, устремив на них застывший взгляд. И было от чего: с ног до головы покрытый кровью Шэнь Цзю, выдёргивающий меч из горла очередной жертвы, был неотличим от ожившего мертвеца.
Прекрасное лицо Цю Хайтан исказила судорога, глаза закатились, и она рухнула прямиком в лужу крови.
По всему видно, что обморок – излюбленная реакция этой женщины на любые потрясения.
При виде Цю Хайтан Шэнь Цзю, казалось, пришёл в чувство: опустив руку с мечом, он, поколебавшись какое-то время, направился в сторону кухни.
Вскоре занялся пожар, и чёрные тучи над поместьем Цю окрасились багровыми сполохами, подобными отсветам лавы в Преисподней.
Вытащив из дома бесчувственную Цю Хайтан, Шэнь Цзю как раз укладывал её под кустом, когда за его спиной беззвучно возникла человеческая фигура. Юноша резко обернулся, схватившись за меч, в глазах вновь сверкнула жажда убийства – но затем он узнал подошедшего.
– Старейшина. – Шэнь