При этих словах Тяньлан-цзюнь застыл, а затем приподнял голову.
Шэнь Цинцю также замер. Он прекрасно знал, что великий мастер Учэнь никогда не позволил бы себе солгать, но его версия событий несколько расходилась с той, что ему довелось услышать ранее.
– Этот старый монах не мог рассказать об этом в монастыре Чжаохуа, – продолжил великий мастер Учэнь, – поскольку обещал милостивой госпоже Су хранить её тайну и не желал, чтобы её имя подвергалось дальнейшему поруганию. Знайте же, что её силой вернули во дворец Хуаньхуа. В своей упрямой гордости она наотрез отказалась подчиниться приказам старого главы Дворца, не желая завлекать вас в ловушку, окружённую десятками магических массивов, призванных подавить вашу силу. За это её заточили в Водной тюрьме и подвергли пыткам – там и обнаружилось, что она беременна. Она отчаянно противилась насильственному прерыванию беременности, к тому же это поставило бы её жизнь под угрозу. В результате старый глава Дворца дал милостивой госпоже Су чашу с ядом, смертельным для демонической расы, сказав, что если она выпьет всё, то он отпустит её повидаться с вами. Выпив это зелье, она отправилась в путь в одиночестве. Но она не знала, что старый глава Дворца изменил планы и устроил засаду на горе Байлу, где вы встречались.
Казалось, его рассказ ошеломил Тяньлан-цзюня, лишив его способности понимать происходящее. Сотрясаясь всем своим покорёженным телом, он силился поднять голову, будто чтобы лучше слышать, не замечая, как на уголках губ подсыхают пятна крови; теперь его некогда гордый вид мог вызвать лишь жалость.
– Этот монах повстречал милостивую госпожу Су по пути к горе Байлу. Хоть она совсем недавно приняла яд, всё её тело уже кровоточило, так что следы были напоены кровью. По её сбивчивым речам я догадался, как обстоит дело, и у меня не хватило духу скрыть от неё правду. Лишь узнав, что Тяньлан-цзюнь несколько дней назад был окружён и заточён под горой на веки вечные, она осознала, что всё, что ей говорил наставник, было чудовищной ложью от начала до конца: сообщая о засаде, он неверно указал не только место, но и время – и всё лишь ради того, чтобы заставить её принять яд! По просьбе милостивой госпожи Су этот старый монах помог ей укрыться от патрулей дворца Хуаньхуа, отправленных на её поиски, и сопроводил её к верховьям реки Ло. О том, что сталось с ней дальше, он не ведает. – Переведя дыхание, великий мастер Учэнь продолжил: – Тяньлан-цзюнь, быть может, милостивая госпожа Су была не лишена своей доли заблуждений: ведь, занимая столь высокое положение во дворце Хуаньхуа, ей приходилось соответствовать возлагаемым на неё ожиданиям как на будущую главу. Возможно, поначалу, сближаясь с вами, она и впрямь вынашивала не слишком чистые намерения. Однако что случилось дальше – в конечном счёте, вы ли коварно обольстили её или, напротив, сами угодили в её сети, или же вы оба пали жертвой чувства, коему были не в силах противиться, – этот старый монах не принимал участия в тех событиях и не смеет утверждать, будто ему ведома истина. Но что известно ему наверняка, ибо он сам был тому свидетелем, так это то, что милостивая госпожа Су отказалась следовать приказам своего наставника, который взрастил её с малолетства, и безропотно перенесла все выпавшие на её долю мучения в Водной тюрьме, потому что не желала обманывать вас и причинять вам вред – да и какая мать этого мира решилась бы выпить подобное зелье, не будучи доведённой до крайности? Она бы никогда не отвернулась от вас, однако обратить события вспять было не в её силах. Жестокость этого мира не ведает границ, и потому ваши пути разошлись…
Губы Тяньлан-цзюня еле заметно задрожали.
– Вот как?.. – Помедлив, он добавил: – Это правда?
– Этот старый монах готов поручиться собственной жизнью, – ответил великий мастер Учэнь, – что в том, что он рассказал, нет ни слова лжи.
Повернувшись к Шэнь Цинцю и Юэ Цинъюаню, Тяньлан-цзюнь повторил, словно жаждая подтверждения именно от них:
– Это правда?
Похоже, он готов был спрашивать об этом у каждого встречного-поперечного, нимало не заботясь, имеет ли тот хотя бы малейшее отношение к этим событиям. Не зная, что ответить, Юэ Цинъюань лишь безмолвно опустил голову, размышляя о чём-то своём. Шэнь Цинцю хорошенько взвесил всё ещё раз, прежде чем медленно кивнуть.
Возможно, изначально старый глава Дворца не собирался возводить напраслину на Тяньлан-цзюня, но, глядя на то, как Су Сиянь постепенно сближается с молодым демоном, он начал сожалеть о том, что подослал к нему свою ученицу, выпустив её из-под присмотра. Всем сердцем полюбив Тяньлан-цзюня, Су Сиянь в итоге зачала Ло Бинхэ – видимо, именно это наконец подтолкнуло старого главу Дворца к решительным действиям: он пошёл на подтасовки, своими недомолвками [163], а то и прямыми наговорами сотворив из Тяньлан-цзюня грозу всех трёх сфер. Тем самым было загублено немало невинных жизней, что продолжает сказываться и долгие годы спустя.
Опустившиеся на ресницы Тяньлан-цзюня снежинки задрожали. Казалось, он лишился последних остатков сил, вновь осев на землю.
– Хорошо, – вздохнул он. – Выходит, всё же эта история была не столь скверной, как мне думалось.
* * *
Шэнь Цинцю обернулся к Ло Бинхэ – тот слышал всё от начала до конца, но, казалось, вовсе не понял смысла сказанного или счёл, что всё это его не касается. Он даже позволил себе лёгкую усмешку.
Похоже, это объяснение наконец-то сняло камень с сердца Тяньлан-цзюня, однако его сыну от услышанного было ничуть не легче.
И это можно было понять: хоть его родители и не отвергли своё дитя из отвращения, как он думал, так или иначе, они всё равно его бросили.
Он остался покинутым всеми, как и был.
Синьмо безостановочно испускал тёмно-фиолетовые волны энергии, и звуки битвы снизу доносились всё отчётливее. Видимо, хребет Майгу всё так же продолжал опускаться, приближаясь к заледеневшей реке Ло.
Юэ Цинъюань сделал несколько шагов по направлению к засевшему в расселине скалы мечу.
– Раз уж всё так закончилось, – обратился к демону Шэнь Цинцю, – Тяньлан-цзюнь, вам следует отступиться.
Он говорил чистую правду: