– Сразу переехали?
– Ну да. Сразу. Как отец в права наследства вступил. До этого опасался. Никаноров-то птицей высокого полета был. Неприятности никому не нужны. Ну а уж как все документы оформили, так и перебрались. Я уже здесь во второй класс пошел.
– Правильно ли я понимаю, что вы жили в доме на улице Левитана с 1968 года до тех пор, пока полтора года назад не продали его?
– Совершенно точно.
– И все это время привидение грозилось вас убить?
– Нет. – Мужичок так отчаянно замотал головой, что Лена испугалась, что она у него сейчас оторвется. – Привидение никогда нас не беспокоило. Мы спокойно жили. Дом ветшал, конечно. Денег мы особо не имели. Мы-то люди простые. Отец мой всю жизнь на заводе проработал. Я баранку сорок лет крутил, вот только недавно на пенсию вышел. А вот как вышел, тут оно и появилось.
– Привидение…
– Ну да. Я его, конечно, сам не видел, врать не буду. Только жена. Но это не сразу. Сначала только стуки появились. Ночью спишь, а оно в той части дома, где мастерская, стучит: «Тук-тук. Тук-тук». Ритмично так. Потом уже жена как-то днем с работы вернулась, а оно в мастерской.
– Привидение. В мастерской. И как оно выглядело?
– Да как могло выглядеть привидение? Все в белом. Передвигается неслышно. Жену мою увидело, облаком мимо пролетело и исчезло.
Все это звучало как бред сумасшедшего. Ни в какие привидения Лена не верила. Не существовало их, привидений.
– И после этого вы решили продать квартиру? – уточнил Дорошин.
У него в голосе зазвучали нотки, которые обычно появляются, когда человек понимает, что напротив него неадекватный собеседник. Ну да, ее муж тоже совершенно точно не верит в привидения.
Хохлов замотал головой:
– Нет. Мы сначала священника вызвали, окропили дом святой водой. Но он на этом не успокоился.
– Кто? Священник?
– Да нет же! Дух. Он начал нам оставлять записки, чтобы мы уезжали, иначе он нас со свету сживет. Первая записка появилась в конце октября. Мол, покиньте дом, оставьте его духу прежнего хозяина, а то плохо будет. Мы сначала, конечно, не хотели уезжать. Куда нам ехать? Сын наш единственный в доставшейся от родителей жены квартире живет. Так это двушка старая. Нам в ней не разместиться. В общем, не послушались мы, и тогда он звонить начал.
– Звонить?
– Да, на мой мобильный. Звонок со скрытого номера, и там голос такой тихий, шелестящий, бестелесный. Потусторонний, в общем. И говорит спокойно так, без эмоций. Мол, оставьте дом. А то хуже будет. В общем, я напугался, если честно, а жена у меня и вовсе спать перестала. Посоветовались мы с сыном и решили дом продать. А что? Нам вдвоем такая махина не нужна. Ремонт не потянуть, а сын живет в маленькой квартирке с двумя детьми. Все друг у друга на головах. Решили, что дом и его квартиру продадим, а на вырученные деньги две квартиры в новостройках рядом купим. И сыну с детьми помощь, и нам присмотр на старости лет.
– Так что ж так дешево продали-то?
– Ну, мы сначала выставили дом по цене, которую нам риелтор назвал. Триста пятьдесят миллионов, как сейчас помню. Звонков неделю не было. Никто даже смотреть его не хотел. Оно и понятно, тут более современные жилища продаются, а у нас что – по нынешним временам сарай. А он все звонит и звонит. Дух, значит, замучил совсем. А тут как раз сосед пришел, Кисловский. Говорит: «Есть у меня покупатель на вашу домину, только у него денег семьдесят пять миллионов. Зато они у него в наличии, с банками связываться не надо. Хоть завтра купчую подписывай и деньги получай». Мы подумали-подумали, да и согласились. Лучше синица в руках, чем журавль в небе. Может, мы бы и дороже продали, так пришлось бы ждать. А мы уж ждать совсем не могли.
– И что, после того, как вы продали дом, дух перестал вам звонить?
– Да, как только новость о сделке разошлась, так сразу и перестал. Мы ведь его условие выполнили. Дом освободили. Вот он на новых жильцов и перекинулся. Видимо, хотел, чтобы новые хозяева тоже оставили помещение в покое, чтобы дух в нем вольготно резвился. А когда они не послушались, Эдуарда-то и убил.
Больше ничего полезного они от Хохлова не добились. В ночь убийства находился он у себя дома, с женой и внуками, которых бабке с дедом подкинули уехавшие в Турцию дети. Старший внук отравился несвежим квасом, да так сильно, что ему ночью вызывали скорую. Встречать ее к подъезду Хохлов выходил сам. Ребенка пришлось везти в больницу, куда дед отправился вместе с ним, так что алиби на время убийства Киреева у него было безупречное.
Зато у следствия, а вместе с ним и у Виктора Дорошина после беседы с предыдущим владельцем дома появились вопросы к Леониду Кисловскому. Предложение продать дом по заведомо заниженной цене Хохлову озвучил именно он. И покупателя в лице Эдуарда Киреева привел тоже он. Так что не было ничего удивительного, если весь розыгрыш с привидениями, звонками и записками от него тоже провернул Кисловский, специально для того, чтобы запугать Хохловых и сбить цену. Вот только ему-то с этого какой был профит?
Как бы то ни было, к Кисловскому и его жене стоило присмотреться внимательнее.
* * *
До поздней ночи Лена выполняла данное ей поручение и изучала официальную биографию художника Алексея Никанорова. Ничего, что проливало бы свет на совершенное убийство и таинственные события, происходящие в построенном им доме, в этой биографии не нашлось.
Алексей Михайлович родился в 1881 году в Рыбинске. Отец его, будучи выходцем из крестьян, открыл свою мясную лавку, благодаря которой семья если и не процветала, то и не бедствовала. Младшая сестра художника Наталья родилась через пять лет после брата. Окончив церковно-приходскую школу, Никаноров поступил в Рыбинское уездное училище и работал в лавке отца. Рисовать он любил с детства и посвящал этому все свободное время. Однажды работы юного художника увидел адвокат Гавриил Леонтьев, который посоветовал ему учиться дальше.
Вначале строгий отец и слушать об этом не хотел, но потом внял уговорам и отпустил сына в Москву, где тот с 1903 по 1915 год обучался в Училище живописи, ваяния и зодчества. К моменту его окончания был он уже достаточно взрослым человеком, тридцати четырех лет от роду, но это не помешало мобилизовать его в армию, и