К строевой службе он был непригоден, поэтому служил на санитарном поезде, а после последовавшей за революцией демобилизации в 1918 году вернулся на побывку в Рыбинск, откуда уехал в Москву. Но не один, а с женой. Ею стала восемнадцатилетняя Елизавета Токменева, рано оставшаяся сиротой дочь знаменитого генерала Токменева, приходившаяся давнему благодетелю художника адвокату Леонтьеву племянницей.
Ни работы, ни квартиры у новоиспеченных супругов не было. Некоторое время художник перебивался случайными заработками, однако вскоре смог «оседлать волну» и начал писать картины, востребованные новой властью, после чего получил известность, а вслед за ней славу и богатство.
Одна из его картин завоевала гран-при Всемирной выставки в Париже. Случилось это в 1936 году, и уже через год Никаноровы переехали в свой дом в поселке Сокол, построенный по собственному проекту художника. Передняя его часть была двухэтажной квартирой, в которой принимали гостей, а также располагались на ночлег хозяева. Вторая – задняя – представляла собой просторную, в два этажа, мастерскую.
Именно здесь создавались многие полотна, хранящиеся сейчас в крупнейших российских картинных галереях. Время было неспокойное. Не раз и не два работа над портретами известных людей прерывалась из-за их ареста. Никаноров и сам жил как под дамокловым мечом, но репрессии обошли его стороной, быть может, потому, что, обладая потрясающей интуицией, он вовремя чуял опасность и заводил знакомство с нужными людьми, способными его защитить. Тем не менее художнику пришлось уничтожить около пятидесяти портретных этюдов, поскольку знакомство с их героями могло сослужить ему плохую службу. Да и среди соседей аресты шли практически без остановки.
Парадные картины Никанорова, благодаря которым его семья существовала, отличались сочной манерой письма, ярким лоском и всеми атрибутами, необходимыми социалистическому реализму. Для внутреннего удовлетворения в своей мастерской он писал совсем другие работы. Нежные, лиричные, от которых не хотелось отводить взгляд. Это были уже знакомая Елене Золотаревой «Сирень», а еще «Песня дрозда», «Летний дождь», цветочные натюрморты, на которых расцветали невиданной красоты розы, пионы, маки, ромашки и васильки.
Пробовал художник работать и с обнаженной натурой, в частности вскоре после постройки дома написал полотно «В бане», для которой пригласил нескольких натурщиц. Несмотря на сложную композицию и с блеском выписанные фигуры, за каждой из которых угадывался характер, получившемуся шедевру не нашлось места ни в одном музее и долгие годы картина хранилась в мастерской художника.
На протяжении всей жизни творческой фишкой Никанорова оставались портреты. Он создал их сотни, и многие из моделей, приезжавших позировать художнику в его дом на Соколе, вспоминали об особой атмосфере этого места, созданной благодаря его жене Елизавете Никитичне. После сеансов та обычно накрывала стол в саду для традиционного чаепития. Семья считалась очень хлебосольной и привечала гостей.
Елизавета Никитична занималась домом и садом. Все скатерти, салфетки и шторы в их доме были вышиты ею. Да и кулинаркой она была отменной. Вести хозяйство ей помогала живущая с ними в доме бывшая няня.
В годы Великой Отечественной войны Никаноров наотрез отказался покидать Москву, оставаясь в своем доме и продолжая работать. В мастерской пришлось установить дровяную печь, потому что водяное отопление не работало, так несколько лет и жили. В 1943 году Алексею Михайловичу присвоили звание «Народный художник СССР», а спустя два года после войны он возглавил Академию художеств.
Никаноровы много путешествовали, в том числе и за границей. Результатом этих турне стали путевые рисунки, сделанные в разных городах мира. Елизавета Никитична, имевшая дворянское происхождение, свободно говорила на французском, английском и немецком языках, и Никаноров вслед за женой тоже выучил их, стараясь не отставать от своей супруги, в которую был влюблен все годы их брака. Правда, за сорок пять лет их совместной жизни он не написал ни одного ее портрета.
Елизавета Никитична, будучи на девятнадцать лет моложе мужа, всю жизнь оставалась его музой, и, чтобы развлечь ее, он приглашал в дом знаменитых художников и поэтов, писателей и музыкантов, артистов и дипломатов. Близкие друзья его любили, потому что слыл он человеком добрым и незлобивым. Доносы не писал, в травле не участвовал. Многие, разумеется, Никанорову завидовали. В общем, равнодушных не было.
После смерти Сталина слава Никанорова пошла на убыль. Его сняли со всех постов, а его картины убрали со всех выставок и отправили в запасники. От впавшего в опалу художника отвернулись многие друзья и знакомые. Круг людей, бывающих в его доме на Соколе, резко сузился, а сам он словно стал меньше ростом и сильно похудел.
Несмотря на то что художник лишился практически всех своих доходов, образ жизни семьи мало изменился. Елизавета Никитична во время выходов в свет все так же щеголяла в дорогих нарядах, а ее коллекции ювелирных украшений по-прежнему завидовали дамы. По всему выходило, что у Никаноровых имелся какой-то еще источник благосостояния, а может, накопили за то время, когда художник находился на вершине славы.
Скончался Никаноров в 1963 году, и похоронили его на Новодевичьем кладбище. Спустя четыре года не стало и Елизаветы Никитичны. Современных биографов не интересовало, что стало с домом на Соколе и находившимися в нем картинами и украшениями. Однако эта информация у Елены Золотаревой была от Ивана Хохлова. Все досталось его отцу, приходившемуся Наталье Никаноровой внуком, и, видимо, растратилось на безбедную жизнь трех поколений. Все, кроме обветшавшего дома, купленного за бесценок Эдиком Киреевым, потому что в нем поселился призрак.
Или ценности, накопленные Никаноровыми, предусмотрительно спрятали где-то в доме? И теперь именно их искал неведомый злоумышленник, вынудивший прежних хозяев покинуть особняк и убивший его нового владельца? На этом месте своих размышлений Елена сделала соответствующую запись на листе бумаги, на котором вела конспект добытой в интернете информации.
Лена еще раз пробежала конспект глазами. Что-то в нем задевало ее внимание. Ах да. Девичья фамилия Елизаветы Никитичны. Токменева. Вадим Горелов говорил, что восстановил для своей матери загородное имение Токменевка. Совпадение? Или это было когда-то родовое гнездо Лизы?
Пожалуй, на этот вопрос не мог ответить никто, кроме самого Горелова.
– Вадим, – окликнула его Лена.
Бизнесмен сидел на кухне и вел неторопливую беседу с готовящей ужин Ниной.
– Да, Елена?
– Вы знаете, что в усадьбе Токменевка когда-то жила жена Никанорова? Разумеется, еще девочкой.
– Нет, – с удивлением ответил он.
– То есть вы случайно купили сразу два здания, принадлежавших, по сути, одной и той же семье?
– Нет. Не случайно. Я знал, что купил бывшую усадьбу генерала Токменева, а потом приобрел дом, который принадлежал брату его жены, адвокату Леонтьеву. Этот вопрос