– Получается, адвокат Леонтьев, тщательно упаковавший все эти предметы, где-то хранил все эти ящики и не назвал это место при аресте и обыске, – задумчиво резюмировала Лена. Исторический аспект находки интересовал ее гораздо больше финансового. – При этом Лиза знала, где спрятано сокровище, а Петр нет. Иначе бы он не искал его с таким остервенением, что фактически убил родного дядю.
– Да. Адвокат Леонтьев совратил племянницу и тайно жил с ней. Она даже родила от него ребенка, к несчастью, скончавшегося. После того как она потеряла малыша, а Леонтьева арестовали, она при помощи влюбленного в нее художника Никанорова бежала из Рыбинска в компании своей няни Ольги Петровны и ее дочери Ульяны. Вряд ли они захватили сокровища с собой. В революционной Москве им было совершенно негде их спрятать. Никаноровы вернулись за ним позже, когда закончили строительство этого дома и оборудовали в нем тайную комнату.
Лена старалась рассуждать логически и делала это вслух. Так ей лучше думалось. Все остальные внимательно слушали.
– При таком раскладе о том, что клад существует, Ольга Петровна и ее дочь знать не могли. Из Рыбинска они бежали налегке. Значит, единственным человеком, который был в курсе, помимо Петра Токменева, был управляющий усадьбой Леонтьева Николай Полетаев, без которого явно не обошлась упаковка предметов, а также его сын Леонид. Вот только где именно Леонтьев его упрятал, адвокат не сказал даже им.
– Почему ты в этом уверена? – спросила Татьяна.
– Потому что иначе их потомки сейчас его бы не искали.
– А почему после смерти мужа Елизавета Никитична никому ничего не сказала? – продолжала удивляться Татьяна. – Дом достался племяннику ее мужа, но нигде в завещании не упомянута тайная комната и ее содержимое.
– Этого мы уже не узнаем, – вздохнул Дорошин. – Но можно предположить, что Елизавета просто пожалела отдавать ценности, принадлежавшие ее родителям, представителям дворянского рода, фактически чужим людям, которые не имели на него никакого права. Ни по происхождению и крови, ни по каким-то заслугам перед ней и ее мужем. Своих детей у нее не было. В завещании Никанорова прямо говорилось, что после смерти его любимой жены дом переходит к племяннику со всем его содержимым, но дом Елизавета согласилась отдать мужниной родне, а родительское наследство – нет. Поэтому и умолчала о нем.
– Три часа ночи, – сообщил следователь Бекетов и широко зевнул. – Давайте расходиться, пожалуй. Вот только с этим всем чего делать?
– Завтра вызовем толкового юриста. Скорее всего, господин Волков подойдет, раз уж мы доказали, что он ни при чем. Выясним, как застолбить права Никиты и других потомков Токменевых. Вы, Владимир Николаевич, присутствуете тут вполне официально, так что запускайте весь процесс с законной точки зрения.
Горелов дернулся.
– Все равно нужно это отсюда увезти и хорошенечко спрятать от загребущих рук злоумышленника. А заодно тщательно переписать, провести экспертизу, составить каталог. Какой-нибудь музей справится с этим гораздо лучше. Да и безопаснее, – успокоил его Дорошин. – Со всеми юридическими тонкостями потом разберемся, тем более что ты прав. Нине и ее сыну даже выгоднее, если государство признает нашу находку кладом. А до завтра мы с тобой останемся тут ночевать. Спать будем по очереди. На случай незваного гостя.
– Если я завтра вызову сюда грузовики, которые станут носить эти ящики на глазах у всей округи, то мы точно не поймаем его на живца, – мрачно сообщил Бекетов.
– Зато у него пропадет всяческая необходимость наносить визиты в этот дом. Он же будет в курсе, что тут больше ничего нет. И на этом кошмар кончится. Так что нет худа без добра, – парировал Дорошин. – А поймать мы его обязательно поймаем. Не на живца. Вычислим. Рано или поздно, но это произойдет. И за смерть Эдика он ответит. И за все остальное тоже.
Глава одиннадцатая
Найденные в тайной комнате сокровища увезли на экспертизу. Более двух тысяч предметов под расписку были официально переданы в ту художественную галерею, в которой работал Эдуард Киреев, а совладельцем был Вадим Горелов. Петр Волков в качестве адвоката уже приступил к сбору официальных доказательств того, что найденные ценности по праву принадлежат потомкам Петра Токменева.
Такую задачу перед адвокатом поставила Нина Невская. Как и предсказывала Елена, молодая женщина была полна решимости поступить по справедливости.
– Мой Никита не единственный потомок Петра Токменева, – твердо заявила Нина. – У Варвары Никитичны Невской была еще старшая дочь Ирина. И ее дети, как сын, так и дочь, до сих пор живы, хотя и в весьма преклонных летах. Что касается отца моего мужа, Сергея Владимировича Невского, то после того, как он бросил Марию Николаевну с маленьким Володей на руках, он снова женился, и у него после его смерти остались жена и две дочери. Так что ныне живущих наследников сокровища Токменевых шесть человек, включая Никиту. И я намерена сделать все, чтобы все они получили то, что им причитается.
Вадим попытался поговорить с Марией Николаевной, чтобы та надавила на невестку, заставив ее изменить решение. Половина стоимости найденных ценностей была гораздо больше, чем одна шестая часть. Но неожиданно пожилая женщина встала на сторону Нины.
– Вадик, я очень вам благодарна за все, что вы для нас делаете, но Ниночка совершенно права. Деньги, полученные незаконным путем, никогда и никому не приносили счастья. Мой бывший муж поступил бесчестно по отношению ко мне и нашему сыну, но это не повод отбирать у его родни то, что им принадлежит по праву. Это наследство не Нины и не мое. Оно принадлежало роду Токменевых и должно остаться в семье. Кроме того, если государство все-таки признает найденное кладом, то Ниночка ни за что не согласится принять у вас, Танечки и Виктора с Еленой такой щедрый дар. Это вы узнали о том, что ценности существуют, вы догадались, где они спрятаны, вы извлекли их на свет божий. При таком раскладе Никите и нам с Ниной вообще ничего не положено.
Горелов понял, что Нина и ее свекровь не отступят, а потому признал свое поражение. Исходя из реалий, а точнее, из представления Нины Невской о честности и порядочности, получалось, что одна шестая часть лучше, чем ничего. Остальные же с ним согласились.
– Я вовсе не считаю, что нашел клад, – пожал плечами Дорошин. – Моя задача была его вычислить, а то, что он принадлежит Токменевым, настолько очевидно,