Он воспользовался ее командировкой, потому что лучших условий и быть не могло. Вечером накануне возвращения Жанны он позволил девочкам последний раз поговорить с ней по телефону. А потом он сразу велел им собираться и отправляться в машину, он убедил их, что они едут встречать маму, отличный ведь сюрприз!
Он привез их в лес морозной ночью и запер во времянке. Он до последнего убеждал их, что это тоже часть сюрприза, что мама очень скоро прибудет сюда. Правда, неладное они заподозрили уже тогда, они начали плакать и просить его пустить их в машину, в лесу было слишком холодно. Но он успел закрыть дверь, все остальное его не волновало. Он прекрасно знал, что люди не доберутся до этого клочка земли где-то до середины марта, тогда вопрос решится сам собой.
Бросив детей, он сменил машину, чтобы поддержать свое алиби, вернулся в деревню. Подъезжать вплотную к дому не стал, прошел пешком, затаился внутри. Свет, конечно же, не включил, и для Жанны эта темнота была всего лишь темнотой спящего дома, а не ловушкой, она уверенно вошла внутрь.
Он напал не сразу, сначала он наблюдал за машиной Светланы – ему нужно было убедиться, что она точно уехала. Лишь после этого он задушил свою жену. Она так и не включила свет – не хотела будить его и детей. Он ничего ей не объяснял, это ведь только в кино злодеи болтают с жертвами, Григорий не видел никакого смысла растягивать и без того непростой процесс лишения жизни.
– Она хотя бы успела понять, что это вы? – спросил следователь.
– А какая разница? – пожал плечами Коханов.
Он вынес тело Жанны все тем же обходным путем и погрузил в багажник. С собой он взял чемодан, с которым она и приехала, да еще некоторые детские вещи, чтобы усилить иллюзию добровольного побега. Чемодан тоже нашли волонтеры – просто чуть позже, чем труп.
Григорий действительно был спокоен до последнего. Он все просчитал, он не оставил улик, он был уверен, что его никто не видел. И он точно не сомневался, что его дети давно умерли – по этому поводу он не испытывал ни сожалений, ни триумфа. Их смерть стала для него необходимым обстоятельством, только и всего.
Дети и правда могли умереть, если бы просто сидели в кое-как сколоченном, продуваемом насквозь шалаше и ждали маму. Собственно, примерно так поступила маленькая Маша, что еще она могла? А вот Слава оказалась куда более деятельной.
Отец увел их из дома быстро и неожиданно, не дал собраться, и все равно она успела передать младшей сестре плюшевого медведя, набитого конфетами. О том, что у них есть такая игрушка, Григорий не догадывался, детскими вещами всегда занималась жена. Она же подарила «тайник» еще на Новый год, а Слава следила, чтобы запас в медведе не заканчивался – и чтобы Маша не съедала конфеты слишком быстро. Потому что для Маши мир был радостной сказкой, а Слава давно заметила, что в периоды маминых командировок папа нередко забывает покормить дочерей и даже не замечает этого.
Так что запас еды у них был, пусть даже ничтожный. Ограничиваться им Слава не стала, сообразив, что дверь не поддастся, она начала искать другой путь на свободу. Она обнаружила прогнившую из-за влажности доску и после нескольких неудачных попыток все-таки выбила ее.
Правда, покинуть ловушку, подготовленную отцом, все равно не получилось. Слава увидела, что они находятся в незнакомом лесу, никакой дороги рядом с ними нет. Она кричала, но ее крик улетал куда-то далеко к вершинам деревьев, люди ей не ответили. Она не знала, в какую сторону идти, и подозревала, что отец будет очень недоволен, если обнаружит побег. Поэтому она решила, что безопаснее всего остаться тут, хоть в каком-то укрытии, и дожидаться маму. В маму Слава верила отчаянно и упрямо, а на отца не надеялась с самого начала.
Она натаскала во времянку веток, разобралась, где добывать воду, распределила запас конфет, который у них оставался. Она надеялась, что все скоро закончится… А ничего не закончилось вообще. С точки зрения ребенка, они провели среди болотистого леса очень много времени. Целую вечность. Может, и взрослому неделя в таких условиях вечностью показалась бы…
Слава уже пожалела о том, что сразу не отправилась с сестрой в путь, но менять решение было поздно. Даже она ослабла, а уж маленькая Маша и вовсе давно сделалась сонной, она ничего не хотела, даже отвечала теперь не всегда. Слава инстинктивно чувствовала: грядет что-то страшное. Она не хотела знать, что именно.
И все же именно благодаря ее усилиям обеим девочкам удалось продержаться достаточно долго, чтобы их спасли. Маша попала в реанимацию, но ее жизни уже ничто не угрожало. Слава физически пострадала меньше, но психологическая травма, как подозревала Таиса, была гораздо серьезней.
Опеку над детьми взяла та самая подруга, которая первой забила тревогу – Светлана. Пока что опека эта была временной, но Форсов, которому о результатах расследования сообщил Матвей, пообещал способствовать тому, чтобы девочек оставили с ней до совершеннолетия. По закону больше прав на опеку было у их бабушки по линии матери, но та женщина сразу заявила:
– Да не пойдут они ни к какому психологу, детская психика – гибкая, сами все забудут, а будут зацикливаться, пучок крапивы поможет лучше любого мозгоправа!
Спорить с ней никто не стал, но выводы были сделаны. Форсов уже передал Светлане контакты специалистов, работающих с маленькими детьми.
Они сделали все, что могли, однако Таису все равно не покидало ощущение, что недостаточно, что можно было изменить больше… Но кто бы не отказался отмотать время вспять?
Она понимала, что это пройдет. Если бы после задания ей и Матвею полагался отдых, мрачные мысли еще некоторое время не давали бы ей покоя. Но Таиса уже знала, что их ждет новое дело, срочное, обеспокоившее даже Форсова. И может оказаться так, что очень скоро об отдыхе ей доведется только мечтать.
⁂
В квартире, конечно же, уже провели уборку, но ровно настолько, насколько это было необходимо. Отсюда забрали остатки ингредиентов, из которых очередной «народный умелец» сумел бы сконструировать бомбу. Гарик изначально отметил,