Это голосок подала Лизонька. Еремей если и был готов ответить, то тотчас отказался от намерения — барыня говорит.
Предводитель отряда помолчал чуть-чуть, будто пытаясь понять, как относиться к такому источнику информации.
— Благодарю, — наконец сказал он. Послышался учащенный стук копыт — отряд обтек повозку и устремился путем, указанным Лизонькой. В общем-то, верным… Ну, так в Москву из Питера можно и через Псков ехать. В нашем случае — лишние четыре версты.
Я выглянула, посмотрела на удалявшихся конников. Добротная рысь. Если не встретят прямо сейчас того, кто исправит навигационную ошибку, то окажутся в Голубках часа через три.
— Эмма Марковна, поспешить? — спросил Еремей тоном человека, знающего ответ на заданный вопрос. Я кивнула, кнут хлопнул, и лошадки ускорились. Вторая повозка тоже прибавила ходу.
* * *
В Голубках мы были через час, уже начинало темнеть. Семейные обнимашки длились минут пять. Потом я сказала супругу о том, что новости поездки позже. Сперва надо принять зловещих визитеров. Зловещих потому, что, как мы уже поняли в этом мире, конный отряд — это признак чего-то неофициального. Государственная полиция пользуется тройками.
— Мушка, нам ли бояться? — спокойно сказал муж. — Догадываюсь, но не будем терять время — разгадка скоро сама к нам пожалует. Давай-ка поиграем в правовое государство, а стрелять будем в самом крайнем случае.
— И Зефирка поможет, — сказала Лиза как полноправный участник разговора. — Она медведя не испугалась.
— О мишке и старце потом расскажу, — пояснила я удивленному мужу. — Солнышко, давай-ка ты будешь ответственной за братьев. Персональное поручение тебе и Зефирке: проследить, чтобы Орловы-младшие, и в первую очередь Александр Михалыч, не залезли в трюм корабля или в подвал.
Сашка, тоже присутствовавший, заявил обиженным тоном, что великая плотина на реке Голубке еще не построена и поэтому никаких кораблей нет, а подвалы здесь не таинственны, как в Кремле. Но был отконвоирован сестрой и Зефиркой, вместе с Алешей, в старую детскую. Павловне был поручен дополнительный надзор.
Мы с Мишей тоже распорядились и насчет дальней разведки, и насчет церемониальной группы встречи, а также приданного ей вооруженного резерва. Заодно велели привести гостиную в максимально празднично-пафосный вид. Лишь после этого выдохнули и позволили себе по бокалу вина и закусочному пирожку.
— В конце концов, чем мы хуже Аракчеева с его дворцом-казармой или твоего сумасшедшего князя Козлова-Ростовского? — проворчал муж, зацепляя на блюде второй пирожок.
— Мы лучше — с нами прогресс, добро и любовь! — согласилась я, поцеловав супруга в щеку и отметив, как тотально он выбрит. Конечно, не черт ради кого, а перед приездом своей любимой и верной.
* * *
Мы чуток утомились. Супруг хлопнул пару настоек, а я потребовала по-утреннему крепкого кофе — после дороги всегда в сон тянет. Наконец нам сообщили, что верховые въезжают в Голубки.
Разумеется, их встретили еще у ворот усадьбы, вежливо расспросили и милостиво позволили пожаловать лишь двоим. Поначалу хотели лишь одного пропустить. Так как группа встречающих состояла из пятнадцати самых крепких мужиков с ружьями и рогатинами, пришлось согласиться.
Я смотрела из окна на двух визитеров в мундирах, идущих с некоторой настороженностью между двух шеренг слуг с факелами.
— По гусарскому образцу, без полковой принадлежности, — заметил супруг. — Маскарад-с.
Я усмехнулась и села в кресло, поставленное напротив двери. Рядом в такое же кресло сел Миша.
Как-то мы косплеим Изабеллу Кастильскую и Фердинанда Арагонского — ту самую коронованную парочку, что объединила Испанию и отправила Колумба открывать Америку. Интересно, много ли было в истории таких же семейных монархических пар, чтоб равноправные, на двух соседствующих тронах?
Посторонние размышления пришлось прервать: пожаловали незваные гости.
Швейцар распахнул двери, возгласил:
— Ротмистр особого эскадрона Федор Штерн и его адъютант Николай Луценко!
— Уж очень особый эскадрон — ротмистру адъютант положен, — шепотом заметил Миша.
— Штерн в гостях у Шторм, — улыбнулась я. — Сейчас все узнаем.
Едва визитеры переступили порог, на них были направлены зеркальные лампы с прожекторным эффектом. А вот мы сидели в тени. Приятно наблюдать, как незнакомцы, освещенные от головных уборов до заляпанных сапог, пытаются разглядеть хозяев, щурясь и чертыхаясь.
— Эмма… Да уберите этот чертов блеск! Эмма Орлова-Шторм, — продолжил визитер в гусарском мундире, но в фуражке, — я прибыл к вам по поручению…
В самом начале монолога я толкнула ногой супруга: включай патриархат!
— По какому праву вы обращаетесь к моей супруге в присутствии ее законного супруга? — спросил Миша самым серьезным тоном.
— Сударь, мы имеем поручение непосредственно к ней! — заносчиво сказал «гусар».
— Молодой человек, извольте обратиться как положено! Вы столь слепы, что не видите перед собой чиновника второго класса⁈
По моей команде лампы были сфокусированы на нас, вернее на Мише. Отставка с поста помощника министра не означала лишения чина, поэтому он был в служебном мундире — надел впервые с июня.
— Простите, ваше высокоблагородие, — сказала «фуражка», слегка притушив апломб, — мы действуем по поручению его сиятельства графа Андрея Аракчеева. Нам предписано….
После этих слов решимость гостя угасла окончательно. Я уловила почему. Человечек-то наглый, но недалекий. Явно рассчитывал встретить напуганную барыню, которая при виде такого отряда, да еще услышав имя всесильного временщика, падет в обморок. А тут все не в его пользу. И приходится выкручиваться.
— Так что же вам предписано? — спросила я с доброй улыбкой.
— При… Пригласить вас к его сиятельству, — неуверенно закончил ротмистр Штерн.
— Как скажет мой супруг, — смиренно ответила я.
— Скажу, что в наши планы не входит посещение его сиятельства, — резко отчеканил Миша. — Да, кстати, господин Штерн. Вы были отчислены из Гродненского гусарского полка после не очень красивой истории, связанной с полковой казной. Дело еще не закрыто. У вас уже новый чин в Поселенческих войсках?
Ротмистр что-то промямлил. Слово взял его спутник-адъютант, до того стоявший в стороне. Его грубое лицо покрывали шрамы от сабельных ударов, а вот тон оказался вежлив.
— Ваше высокопревосходительство, уважаемый Михаил Федорович. Уважаемая Эмма Марковна. У нашего графа большое горе случилось: убит человек, близкий его сердцу. Всем известно ваше предречение — она до Покрова не доживет. Вышло по вашему слову. Его сиятельство желают узнать, откуда это стало вам известно.
«Зачем же было