В стихах же инверсия встречается сплошь и рядом. Но вот несколько приемов изменения привычного порядка слов в прозе:
• «На него она имела влияние сильное». (И. Тургенев)
• «Любовь и участие непритворные были отражены на лице Анны». (Л. Толстой)
• «Сколь прискорбно мне ваш покой мирный тревожить». (Э. Багрицкий)
А это пример инверсии в речи персонажа из романа «Преступление и наказание» Ф. Достоевского: «А осмелюсь ли, милостивый государь мой, обратиться к вам с разговором приличным? Ибо, хотя вы и не в значительном виде, опытность моя отличает в вас человека образованного и к напитку непривычного».
Таким образом, перестановка слов в предложении позволяет решить целый ряд важных художественных задач:
• она задает определенный ритм;
• с помощью инверсии автор может расставить акценты, выделяя то или иное понятие, определение, действие;
• с помощью перестановки слов автор вызывает своеобразный стоп-эффект, чем привлекает внимание читателя;
• инверсия позволяет создать яркие речевые характеристики героям (магистр Йода), отразить особенности их характера, эмоциональное состояние и т. д.
Следовательно, как и любой литературный прием, инверсия хороша в меру и к месту. Но при редактуре она часто создает сложности, потому что не всегда понятно, то ли автор по недосмотру изменил порядок слов, то ли он свой стиль так демонстрирует.
НАИБОЛЕЕ РАСПРОСТРАНЕННЫЕ ОШИБКИ В ПОСТРОЕНИИ ПРЕДЛОЖЕНИЯ
Большинство ошибок, с которыми имеют дело литературные редакторы, можно назвать одним русским словом — «корявости». То слова перепутаны, то деепричастие не на месте, то окончания не согласованы, то автор «падежов» не знает, то во временах глаголов заблудился.
Однако в лингвистике и стилистике все эти ошибки изучены, описаны и рассортированы по видам и степени злостности и вредности. И каждый из этих видов имеет свое название: анаколуф, солецизм, инверсия и т. д. Названия все красивые, а вот текст с такими ошибками — нет. Причем они встречаются так часто, что некоторыми авторами даже воспринимаются как норма. До тех пор пока эти ошибки не превращают предложение в смешную и нелепую конструкцию.
Коварные деепричастия. Одной из самых распространенных ошибок, пожалуй, можно считать неправильное использование деепричастного оборота. Ошибку эту высмеял еще А. Чехов в рассказе «Жалобная книга». Там приводится в пример запись некоего чиновника: «Подъезжая к сией станции и глядя на природу в окно, с меня слетела шляпа». То есть шляпа подъезжала к станции и слетела. Несмотря на древность, а эту ошибку упоминал даже М. Ломоносов, «чеховская шляпа» вовсю летает и по текстам современных авторов.
Ошибка возникает из-за неправильного согласования деепричастия с другими членами предложения. В результате неумеренной любви к деепричастиям и неумения их использовать появляются вот такие «перлы»:
«Сидя на дереве, ко мне пришла интересная мысль». Сейчас какие только мысли к авторам и их героям не приходят. Вот следующий пример из текста другого автора:
«Пробираясь через колючие кусты, до меня вдруг дошла одна мысль».
И еще несколько:
«Поднявшись на этот холмик, нам открылся превосходный вид на туманный город».
«Протаранив порт и ближайшие пляжи, на некоторое время возникла тишина».
«Болезненно кусая губу, ее глаза вновь встретились с пристальным взглядом принца». Глаза, кусающие губу? Жуть какая!
Кстати, у этой ошибки давняя история, А. Чехов не зря ее высмеивал. В XIX веке ошибочное использование деепричастного оборота встречалась еще чаще, чем сейчас. Даже Л. Толстой этим грешил, что, конечно, не является образцом для подражания. Причина этого — галлицизмы, точнее, синтаксические обороты, характерные для французского языка.
Наиболее образованная часть российского общества конца XVIII — начала XIX века французский язык знала подчас лучше, чем русский, и постигали аристократы мировую культуру, читая в основном французские книги, ну, иногда немецкие. Но писать литературные произведения старались все же на русском, испытывая нередко серьезные трудности с передачей своих мыслей. И корявостей было много, а русский литературный язык еще только складывался. Об этом писал М. Ломоносов:
«Весьма погрешают те, которые по свойству чужих языков деепричастия от глаголов личными лицами разделяют, ибо деепричастие должно в лице согласоваться с главным глаголом личным, на котором всей речи состоит сила: идучи въ школу, встрѣтился я съ прiятелемъ; написавъ я грамотку посылаю за море. Но многие в противность сему пишут: идучи я въ школу, встрѣтился со мною прiятель; написавъ я грамотку, онъ прiѣхалъ съ моря; будучи я удостовѣренъ о вашемъ къ себѣ дружествѣ, вы можете уповать на мое къ вамъ усердiе, что весьма неправильно и досадно слуху, чувствующему правое российское сочинение» [13].
Даже критикующий других Михаил Васильевич писал, на современный взгляд, мягко говоря, не слишком гладко. К концу XIX века, правда, ситуация изменилась и стилистика русского языка стала выглядеть более современно, но все же «шляпы летали». Даже у Л. Толстого в романе «Воскресение»: «Прокричав эти слова, ему стало стыдно».
Однако ссылаться на классиков не стоит. Эта грубая стилистическая ошибка была ошибкой и в XIX веке. Но аристократов того времени хотя бы оправдывало то, что французский язык для них часто был ближе русского. А чем могут оправдать свои ляпы современные авторы?
Из-за неумеренной любви к деепричастным оборотам ошибки с их использованием становятся источником многочисленных «перлов» и головной болью литературного редактора.
Особенно коварно деепричастия ведут себя со страдательным залогом, то есть когда не объект совершает действие, а с объектом кто-то что-то делает. Например: «Сегодня окно должно быть вымыто». Хоть страдательный залог и сам по себе не очень удачная конструкция, но ошибки здесь нет. А так? «Тяжело вздыхая, окно было вымыто». Э-э-э? Окно, получается, тяжело вздыхало, но кем-то все же было вымыто. Или этот пример: «Придя домой, сапоги были сняты». Типа сапоги сами домой пришли, а потом были кем-то сняты? И это примеры из реальных текстов.
Здесь, как и во многих других случаях, можно обойтись и без деепричастного оборота, и без страдательного залога. Для этого просто нужно ввести в предложение субъект действия: «Я тяжело вздохнула и вымыла окно». А если так хочется, чтобы было деепричастие, то можно и так: «Тяжело вздыхая, я вымыла окно». А во втором случае: «Охотник пришел домой и снял сапоги». Почему нужно усложнять?
Чрезмерное увлечение деепричастиями приводит также к путанице с временами, потому что не все авторы учитывают тот факт, что деепричастия, как и глаголы, могут быть и настоящего, и прошедшего времени, как совершенного, так и несовершенного вида. И вот если в предложении использовано деепричастие прошедшего времени, то действие, им передаваемое, происходит до основного, которое обозначено глаголом. Например: «Выслушав