– Здесь безопасно? – скептически скрестила руки Тана, подозрительно поджав губы и обшаривая взглядом каждый уголок, наполненный пляшущими тенями.
– Статуи сюда пока не проникли, – констатировал Эрик, который едва держался на ногах.
– Они и не смогут, – гордо заявил Иван. – На дверях везде глаза. Это я их нарисовал!
– Глаза? – Я вспомнил картинки на фрамугах и косяках, и мы растерянно переглянулись. – Но чем они могут помочь?
– Статуи не могут двигаться, когда на них смотрят. Они вроде как… играют с нами в «прятки»! – Он улыбнулся удачному сравнению. – Поэтому они и пытаются обойти нас и подкрасться сзади. Если на них смотреть – они не смогут напасть.
– Звучит логично, – согласилась Тана, – если в этом месте вообще есть логика.
– Это Эсперанса придумала. Она очень смышлёная. Почти всегда. Но она ушла и не вернулась, потому что… – Мальчик вдруг сбился и покачал головой. – По-моему, она совершила ошибку, когда решила идти дальше.
– Кто такая Эсперанса? – спросил я.
– Моя подруга. Её зовут Эсперанса Бланко [6]. Странно, правда? Ведь цвет надежды не белый, а зелёный. И она была немного странная. Надеюсь, с ней всё хорошо. Так что я был не один. Точнее, я пришёл сюда один, но она уже была на острове, – поправил мальчик сам себя, подходя ближе. Эрик улыбнулся, но Тана продолжала сверлить его подозрительным взглядом.
– И вы оба пришли в это место?
Иван кивнул, а потом понурился, покачал головой и добавил:
– С ней везде было легко. Она старше меня, примерно, как ты, – он указал на Эрика. – И она умеет летать! Мы вместе появились на пляже, но на следующий день она решила исследовать остров. Мы прошли через лес и оказались в этом городе. Она во что бы то ни стало собиралась добраться до маяка Царя горы, а я испугался, – признался мальчик, понизив голос. – Тогда Эсперанса велела мне ждать её здесь.
– Кто такой Царь горы? – спросил я, хотя и сам мог догадаться. Глаза Ивана расширились от страха.
– Эсперанса сказала, что он живёт на маяке и управляет всем вокруг. Не уверен, что он связан с горой… А может, и связан. Мы его видели, и он следил за нами. Моя подруга сказала, что мы застряли в этом сне.
– Это тот старик, что явился нам, – понял я. – Думаешь, он и есть наш «спящий»?
– Он не похож на живого, – поморщилась Тана, вспомнив его образ.
– А что случилось с Эсперансой? – обратилась Ракель к Ивану. – Она ушла отсюда?
– Она просто ушла, и мы больше не виделись, – отозвался мальчик тихо.
– А что ты сам делаешь тут? – продолжала хмуриться Тана, разглядывая его с ног до головы. – Как ты смог досюда добраться?
– Мы пришли с Эсперансой вдвоём! – упрямо настаивал ребёнок, раздражённый резким тоном собеседницы. – Я говорю не о надежде, а о своей подруге! Мы были в одной команде! Она хотела пойти к маяку, а я – остаться тут.
– И сколько ты тут уже ждёшь? – Девушка говорила так грозно, будто была армейским командиром, и мне хотелось её немного утихомирить:
– Тана, он всего лишь ребёнок!
– Я плохо лажу с детьми, – пробормотала та, попытавшись смягчить тон, но безрезультатно. Иван нервно сглотнул и взглянул на меня в поисках поддержки.
– Очень долго. Месяцы! Когда я первый раз здесь оказался, ещё была весна.
– Месяцы… – пробормотал я. Сперва мне стало жаль мальчика, а потом сочувствие сменилось любопытством: если он здесь уже так долго, то как всё ещё держится на ногах? Судя по взглядам, которыми обменивались остальные члены команды, я был не одинок в своих сомнениях.
– А как ты себя чувствуешь, когда просыпаешься? – встревожилась Ракель. – Ведь ты всё ещё можешь нормально ходить.
– Конечно. – Иван поёжился, казалось, что часть его мечтает просто поболтать. Я не мог винить его: если бы я прожил во враждебном городе несколько месяцев, каждую ночь проводя в одиночестве, я бы тоже мечтал с кем-то почесать языком.
– И ты не устаешь? – наседала Ракель.
– Сперва уставал. В первые дни на острове я был совершенно без сил, и мама отвезла меня в больницу, потому что меня всё время клонило в сон. Но потом я привык, и больше со мной ничего не случилось.
– Звучит обнадёживающе, – заключила собеседница.
А что, если всё не так плохо, как казалось вначале? Может быть, усталость сама пройдёт, как мы обычно привыкаем к школьным и дополнительным занятиям в сентябре, после целого лета с кучей свободного времени, которое непонятно куда девать. Первые недели кажется, что ты не выдержишь, но потом постепенно адаптируешься. Здесь могло быть так же. Если мы сможем привыкнуть, это совсем не плохо. Конечно, это не то, о чём мы мечтали, но можно хотя бы не бояться потерять сознание на улице каждый раз, когда идёшь гулять.
Мы молчали, потому что не знали, что сказать, хотя не один я периодически бросал насторожённые взгляды на дверь в ожидании, что там появится очередная статуя, выследившая нас. И тут Эрик подскочил как ошпаренный.
– Я просыпаюсь! – Он торопливо соорудил якорь из волос, отрезанных сестрой, а потом начал медленно таять в воздухе. – Но нам сегодня немало удалось! До завтра!
Ракель огляделась, в поисках подходящего уголка, где оставить волос, а Иван с любопытством наблюдал за ней.
– Зачем ты это делаешь?
– Чтобы прийти сюда в следующий раз, – пояснила она, извлекая локон из кармана и кладя на пол. – С тобой разве не так? Надо оставить что-нибудь своё. – Она старалась говорить как можно дружелюбнее, чтобы не напугать ребёнка. – Ты же проснулся в первый раз не здесь, верно?
– Нет. Сперва я оказался на пляже. Но потом возвращался именно сюда несколько ночей подряд, – рассказал мальчик. – Мне нравилось приходить сюда, но статуи очень опасные. И они всегда следят за мной.
Тана вздохнула. Я видел, что её переполняют эмоции и слова вот-вот сорвутся с губ, но девушка себя пересилила. Прежде чем раствориться в воздухе, она оставила тонкий локон на подоконнике, сиявший золотом в отблесках свечи. Она даже с нами не попрощалась.
– Кажется, я ей не нравлюсь, – проворчал мальчик, когда подруга ушла.
– С