– Поверить не могу!
– Не стоит благодарности, – отозвалась Тана с гордостью. – Я хотела сказать, что не успела оставить тебе ничего от себя, поэтому ты проснёшься на окраине посёлка совершенно один.
– Не один, а вместе с жуткими статуями.
– Да. Верно, поэтому хорошенько подготовься. Постарайся лечь после одиннадцати, когда обычно ложусь я. Мы будем недалеко, но тебе всё равно придётся бежать. Как только ты окажешься на месте, – её голос стал серьёзным настолько, что я инстинктивно вытянулся в струнку, – до самого конца. Как будто твоя жизнь от этого зависит.
– Моя жизнь и так зависит от этого.
Озеро
Я едва-едва дождался одиннадцати. Родители отправили меня в комнату, когда я ни слова не мог произнести без зевка и не в силах был возражать. Я сел на кровать, рассеянно поглаживая Пантеру, и взял с полки комикс наугад. Я уже все их прочитал, но начинать что-то новое было неудачной идеей. Картинки не помогали понять смысл, строчки расплывались перед глазами, и мне приходилось больно кусать себя за щеку, чтобы не отключиться. Казалось, целая вечность прошла, когда я заметил, что будильник на прикроватном столике показывает без двадцати одиннадцать. Это походило на дурное предзнаменование.
– Почему свет ещё горит? – Голос отца привлёк моё внимание.
– Я читал…
– В таком состоянии тебе лучше поспать подольше, а не читать. Завтра будет достаточно времени для комиксов. Отдыхай.
Я не стал спорить, погасил свет и со вздохом вернул книгу обратно на полку возле торшера. Я оставался в постели какое-то время, пока шаги в коридоре не стихли, а потом встал. Я должен был это сделать! У меня будет только один шанс, пока меня ещё могут услышать… Но темнота окружила меня, а сил сопротивляться уже не было.
«Беги без оглядки. До самого конца, – вспомнил я слова Таны так явственно, как будто она сейчас была рядом. – Как будто твоя жизнь от этого зависит!»
– Потому что моя жизнь зависит от этого…
Она была во всём права, поэтому, как только я увидел серую землю под ногами, бросился бежать что есть сил. Было слишком рано, и подруга не могла мне помочь. Я был один в пустынном городе, населённом лишь статуями, которые двигались, когда на них не смотрели. Они сами могли быть здесь заложниками, что, впрочем, не умаляло их опасность.
Я выдохнул, оглянулся и увидел их в дверях домов. В следующий миг зловещие создания были уже так близко, что у меня сердце замерло. Поэтому я всё бежал и бежал, не останавливаясь, пока краски сна не перетекли из серых к коричневым оттенкам, между камнями не появилась зелень, а мои ботинки не забрызгало грязью. Только тогда я позволил себе передышку, остановился и взглянул вверх. Статуи переплели серые руки, образовав стену. Меня прошиб холодный пот, когда их взгляды сосредоточились на мне, а лица исказили гримасы гнева и мучительной боли.
Мурашки побежали по спине, когда в самом центре я увидел Эсперансу, а крик, полный отчаяния, слетел с губ. Неужели со всеми «пленниками» происходит то же самое? Они засыпают и застревают здесь, навечно запертые внутри?
– Я просила тебя подождать до одиннадцати! – услышал я ругань Таны за спиной и выдавил приветливую улыбку, хотя сердце всё ещё замирало от ужаса.
– Так уже одиннадцать. По-твоему, легко протянуть без сна так долго? Не мог же я всё прямо рассказать родителям!
Тана поджала губы, но не смогла скрыть тревогу, плещущуюся в глубине её глаз, и покачала головой.
– Что случилось?
– Эрику стало хуже. Он клевал носом весь день. Его отправили в больницу.
У меня скрутило живот.
– Ты его уже видела?
– Да. Выглядит он ужасно, – отвечала девушка. – Я оставила с ним Ивана. Ракель ещё не появилась, но она просила вернуться к ним, если дела пойдут совсем уж плохо. Не самое лучшее решение было оставаться там, но разделяться – и того неудачнее.
– Именно это происходит в фильмах ужасов, прежде чем кто-нибудь умирает. Но убедить Ивана будет непросто: он ещё сильнее будет бояться подходить к маяку. Даже Эсперансе это не удалось, – бросил я неосторожную фразу, и Тана вопросительно уставилась на меня. Я только покачал головой. Я вообще не хотел говорить ей, что ходил туда.
– Что ж, кажется, я начинаю её понимать. Я бы тоже скорее оставила мальчишку где-нибудь, чем привыкала к его манере постоянно болтать.
– Плохо ладишь с детишками? – пошутил я. – Большинство из них не кусается.
– В этих местах – точно кусаются, – проворчала Тана.
Мы молча продолжили путь, лишь изредка отпуская скупые комментарии (в основном это делал я). Пейзаж вокруг становился всё зеленее, вместе с тем росла и влажность. Мы так близко подошли к маяку, что, казалось, могли оказаться рядом в три прыжка, но земля под ногами становилась скользкой от грязной жижи, и время от времени приходилось обходить болотца.
– Надо разыскать ребят, – сказала моя спутница, когда мы стояли на краю самого большого и холодного озерца. – Мы не знаем, что здесь творится и сколько нас таких вообще…
– …выживет, – мрачно заключил я и согласился: – Я тебя тут подожду.
Когда Тана скрылась из виду, я решил осмотреться. По кромке воды высились густые тёмные заросли осоки и мелкий кустарник. Растения будто тянули ветви к воде, желая коснуться её. По мере того как я приближался к краю, холодало всё сильнее, а вода была тёмной и непрозрачной.
Однако Тана задерживалась. Я живо представлял себе, как она спорит с Иваном, и радовался в душе, что не мне пришлось это наблюдать. Я продолжал поддираться сквозь заросли в направлении берега, и внезапно обнаружил небольшой причал и лодочку, привязанную к нему сбоку. В тот момент я позавидовал дару Эсперансы. Любой другой способ пересечь озеро казался мне удачным – любой, кроме необходимости входить в воду, поскольку я не был уверен, что смогу сейчас ею управлять.
В этот момент воздух рядом задрожал, и я услышал голос Таны ещё до того, как она проявилась:
– Это что, шутка такая?
– Хотел бы я так думать! – отозвался я. – Ты нашла ребят?
Ракель появилась следом и теперь с восхищением осматривала окрестности. Она была единственной из нас, кто радовался.
– Эрик совсем обессилел. А Иван сказал, что соваться ближе к маяку – большая ошибка, – тряхнула головой спутница. –