– Я только что оттуда, – сказала дочь, там их нет.
– Они должны быть там.
Дочь снова сходила во внедорожник и обшарила все внутри: под сидениями, между ними, в бардачке, во всех кармашках.
– Их там нет, где они? – Она снова подошла к Коротышке.
– Может быть, завалились куда-нибудь, – продолжил он увиливать. – Посмотри за сиденьем, под сиденьем, – растягивая слова и бегая глазами по сторонам, отнекивался Джо.
– Я везде поискала, их в машине нет, – твердила дочь.
– Не знаю, – нараспев сказал Джо, достал мобильный телефон и стал в нем что-то набирать.
Тогда мы еще не знали, что у него были свои планы на машину.
Позже сопоставила факты: Питеру Смиту было приказано не отдавать ключи, а вручить лично в руки хозяину положения. Сам квартирант ни за что не посмел бы самовольничать, он был подневольным рабочим и не был вхож в дом. Единственным, кто был вхож и распоряжался хозяйством, был Джонсон. Ключи стали второй пропажей после ружья. На этом кражи не закончились: об остальном – чуть позже.
К концу дня народ стал рассеиваться, остались только дочери, мы с Ванессой, сожитель Кикиморы и парень Люсильды, Рон. Дочери сидели на стульях рядом с умирающим отцом и шарились в телефонах. Я не знала, что они надумали и как долго собирались оставаться в доме: мне не сообщили, а между собой решили, что останутся на всю ночь. И продолжали сидеть у кровати в спальне, не давая прилечь ни на минуту после бессонной ночи в стационаре.
Матильда то и дело ходила и нервно выключала теплый кондиционер воздуха, создавая абсолютный холод в доме. Так она проявляла “заботу”: помогала отцу облегчить внутренний жар; сами Мэтти и Люси продрогли и надели зимние куртки. Когда температура в доме приблизилась к уличной, стало невмоготу от холода и застучали зубы, а впереди ждала вся ночь в выстуженном доме, я пошла и включила теплый воздух. В это время недовольная старшая дочь конвульсивно дернулась и начала резко вставать и внезапно садиться на стул, вприпрыжку выбегать и шумно забегать в комнату. Через 5 минут она снова подбежала к панели управления и выключила тепло, по-прежнему стараясь показать, что хозяйка в доме она. Позже Ванесса рассказала, что Мэтти несколько раз прикрикнула на нее: “Не трожь кондиционер!” – и, где бы ни проходила, старалась умышленно задеть плечом.
Тем временем муж страдал все сильнее: если с утра на фоне наркотиков не издавал ни звука, то к вечеру стал глухо стонать, а к ночи просто корячился от невыносимых болей. Я, как и было предписано, давала ему под язык две капли морфина каждые два часа.
– Открой рот, любимый, я тебе дам обезболивающее, – приговаривала я, на что муж послушно, как ребенок, открывал рот и ждал капельку лекарства. – Ты мой хороший, ты мой сладкий, вот молодец какой. Сейчас все боли пройдут, надо чуть-чуть подождать. Хорошо, дорогой? Подождешь немного? – Я разговаривала с мужем, как с младенцем. На мои слова он слегка кивал и свято верил всему, что говорила. Если говорила, что боли пройдут, он верил и ждал.
Давая лекарство, непременно целовала его в худую щеку, вернее, в то, что осталось от щеки, называя ласковыми словами: “мой сладенький”, “мой хороший”, “мой любименький”, “мой дорогой”.
Слез уже не было: хотелось только одного – чтобы муж быстрее перестал мучиться.
Лекарство помогало лишь поверхностно: основная боль, скрытая внутри, невидимым сверлом точила и сверлила все внутренние органы. Через 40–50 минут муж, когда проходило действие лекарства, вновь начинал испытывать муки ада.
Пока муж на несколько минут затихал от морфина, было огромное желание прикорнуть хотя бы на 5 минут, чтобы не валиться с ног. Но при дочерях не могла лечь, а они упорно сидели в нашей спальне. Время близилось к полуночи.
Вдруг Мэтти и Люси встали и пошли в гостиную. Я не стала ложиться, а вышла за ними, чтобы понять, где будут ночевать. Всей семьей они стояли в кругу, когда подошла.
– Вы не хотите отдохнуть? Пока Дин спит, вы тоже могли бы поспать. Поедете домой или останетесь тут? – спросила я, не ведая, что в их планы ехать домой не входило. И, повернувшись к Джо, посмотрела на него: – Ты можешь ехать. Если с мужем что-нибудь случится, я позвоню, тем более, ты живешь совсем рядом (они с Кикиморой жили в 10 минутах езды).
Дочери молча переглянулись, но так и не обмолвились о своих планах. Коротышка уставился в пол, что-то обмозговывая, и через минуту на коротких ногах пошел в столовую. Оттуда, не называя по имени, позвал:
– Эй, ты можешь подойти сюда?
– Я? – удивилась я.
– Да, ты. И вы все тоже идите сюда. – Он махнул рукой молодежи, среди которых были обе дочери и Рон.
Было что-то многообещающее в его поведении, он выглядел, как глашатай, собирающийся произнести важную речь на публику: живот выпирал вперед, голова горделиво вскинута, взгляд сосредоточен – было видно, что собирается с мыслями.
– В связи с событиями, произошедшими с нашим горячо любимым Дином, вашим отцом, – посмотрел на Матильду и Люсильду, – твоим мужем, – кинул короткий взгляд на меня, – и моим другом… – театрально положил руку на сердце и закатил глаза к потолку, после чего сделал 5-секундную паузу, – я вынужден тебя предупредить, – в этот момент Джо грозно вперился в меня, – чтобы ты не наглела!
Я ничего не поняла, но сжалась от страха. Впервые в жизни мне угрожал мужчина, заручившись поддержкой толпы. “Что здесь происходит? – едва успела подумать. Голова после бессонных ночей едва соображала, и все еще не верилось, что угрозы предназначались мне. Пристально посмотрев в глаза короткому, сосредоточила остатки внимания.
– Матильда и Люсильда – вот истинные представители Дина Адамса, – вскинув голову, воскликнул Джо и с наигранной любовью посмотрел на дочерей, молча стоявших у окна напротив, затем торжественно перевел взгляд победителя на меня, от робости буквально слившуюся со стеной и ничего не понимающую. – Они его дети, а значит, играют первостепенную роль для отца и являются хозяевами в этом доме.
“К чему он клонит?” – судорожно запереживала я. Мне действительно стало страшно осознать перемену в поведении людей, которые еще вчера соблюдали уважительное отношение и снимали шапки при встрече, а теперь обращались, как с бродячей собакой.
– Они во-от на такой высоте, – Коротышка, посмотрев на меня, поднял вытянутую левую руку над головой и провел горизонтальную линию в воздухе,