Не знаю, сколько прошло времени: я не чувствовала ни рук, ни ног, ни боли. Осознала происходящее, только когда Рону удалось всех остановить: он встал спиной к девицам, защищая их от нас. Распаленная Матильда продолжала махать тонкими кулачонками и успевала наносить новые удары, прячась за спину парня. Так ей удалось дотянуться до меня и ударить по голове каким-то предметом. За что она меня била, так никогда и не узнаю. В ответ я спокойно произнесла:
– Я тебя не трону, потому что ты дочь моего мужа.
В ответ обе девицы хором стали проклинать нас американскими бранными словами, смысл которых крутился вокруг “задницы”.
– Вы гребаные сучки, сучки, вы дерьмо собачье. Вы никто, вы живете в нашем доме бесплатно!
Почему-то то, что мы живем “бесплатно”, волновало их больше всего. Напрашивался логичный вопрос: неужели мы с Ванессой должны были платить моему мужу за проживание? В этом было все убогое мышление девиц.
– Убирайтесь из нашего дома, чтобы духу вашего здесь не было! – Старшая дочь, клон Кикиморы, была в своем репертуаре, чувствовалось, что ей нравились баталии и драки, она не в первый раз находилась в родной стихии.
– Сучки, дерьмо, гребаные сучки! Убирайтесь из нашего дома, чтобы духу вашего здесь не было! – вторила ей младшая сестра, которая, кроме этих слов, ничего больше сказать не могла.
– Я сейчас соберу всю свою родню и привезу сюда, они вас выгонят из дома! Убирайтесь подобру-поздорову! – орала во всю тонкую глотку хилая Матильда. Из-за мелкого роста она глядела снизу вверх и смешно раздувала ноздри. Ей хотелось казаться устрашающей, но выглядела, как разгневанный бычок или теленок, и считала, что страшна в гневе. – Я сюда еще приеду и оболью вас кислотой! – она кричала Ванессе, наклонив худое туловище вперед. Потом повернулась ко мне и, встав в 10 сантиметрах от лица, стала тыкать пальцем мне в глаз, едва не проткнув: – Я сожгу вас вместе с домом, когда будете спать, и тела закопаю в мусорной яме. Я расскажу о вас всем соседям и знакомым, напишу о вас в соцсетях, опозорю вас в газете, чтобы все знали, что вы за люди, и я вызову полицию, чтобы вас упекли в тюрьму. – Она продолжала список угроз, который был нескончаем. При этом каждое слово приправляла нецензурной бранью, которая на русском звучит вполне приемлемо: “они надерут вам задницы”, “уносите ваши задницы из дома”, “гребаные сучки”, “шлюхи”, “дерьмо собачье”. Младшая сестра подпевала ей, время от времени выкрикивая: “сучки”, “дерьмо”, “уносите задницы”.
При этом все вчетвером кричали мне:
– Угомони свою дочь!
Вероятно, они хотели, чтобы Ванесса стояла по стойке смирно, пока они будут пинать, бить и рвать ей волосы.
Все истошно орали, кроме нас с дочерью. Как можно более спокойным голосом я попыталась уладить разгоревшийся конфликт, но меня никто не слышал.
– Давайте все успокоимся, – умоляюще попросила я, сложив руки перед собой. – Ваш отец лежит при смерти, пожалуйста, ради него давайте все помиримся. Что вы творите? Дин не заслужил этого! Угомонитесь! Люси, Мэтти, пожалуйста!
– Нет! – визгливым голосом запищала клон Кики, – я никогда не угомонюсь! Я не успокоюсь, пока не уедете из этого дома! – при этом снова начала подаваться верхней частью тела вперед и смешно раздувать ноздри. Ее указательный палец, как рог у единорога, торчал кверху и маячил на уровне лица, что должно было действовать на нас устрашающе, а сама она пряталась за спиной Рона.
Как я упоминала ранее, Матильда становилась героически смелой только в присутствии семьи. Один только Джо стоял не при делах и, казалось, наслаждался процессом: скрестил руки на груди и оперся о стену, наблюдая со стороны.
– Я никогда вас не прощу! – завизжала младшая сестра, вторя за старшей. – Сейчас пойду и расскажу все папе! – пригрозила она, чему я не поверила. И Люси удалилась из комнаты.
– Но что случилось, можете мне объяснить? – Я пыталась соблюдать спокойствие и обратилась к единственному здравомыслящему человеку – бойфренду Люси.
– Она напала на нас, – ответил он, показывая глазами на Ванессу.
– Она напала? – повторила вопрос за ним. “Кто здесь мог напасть, так это только клон Кики”, – пронеслось в голове.
– Она полезла драться, – ответил он, встряхнув буйной шевелюрой черных волос, и указал на Ванессу.
– Это они напали на меня, четверо против одной, – оправдывалась моя дочь, стоя по правую руку от меня, – я просто защищалась.
Конечно же, мне нужно было выяснить, что на самом деле произошло, но в спокойной обстановке. С дочерью мы пообщались позже, когда остались наедине, и она мне рассказала следующую историю.
Услышав от меня про нанесенные оскорбления, дочь, желая заступиться за мать, вышла из спальни и пошла к Джо, который стоял в гостиной и разговаривал с девицами, расстилавшими постели.
– Джо, можно с тобой поговорить? – подойдя к нему, спросила она. Ванесса была напряжена, возможно, в ее голосе прозвучали нотки нервного напряжения.
– Да, что ты хотела? – оглянувшись, высокомерным тоном спросил мужчина и не двинулся с места.
– Можем отойти в другую комнату?
– Ну, хорошо. – Джо с неохотой двинулся за ней, медленно передвигая ногами. Ванесса повела его в компьютерную комнату в другом конце дома.
Зайдя, Джо оперся плечом о стену, выпятил живот, скрестил короткие руки на груди и снисходительно бросил:
– Ну, что ты хотела спросить?
– Ты оскорбил мою маму, – сходу начала дочь. – Ты разговаривал с ней, как с собакой, оскорбил и унизил.
Коротышка собирался что-то возразить, как в комнату ворвалась распаленная Люси:
– Не смей выяснять отношения! – громко предупредила она и всей массой большого тела стала угрожающе наступать на Ванессу. Выглядело так, будто она заступалась за Джо. – Не разводи тут базар на пустом месте!
– А иначе что? – спросила Ванесса.
– Не перечь мне! – в приказном тоне выкрикнула девица и вперилась в нее глазами. – И не смей подходить ко мне близко! – Сказав это, Люси сама стала надвигаться на Ванессу и больно тыкать ей пальцем в плечо и грудь. Ванесса отступила на несколько шагов.
В присутствии отчима Люси чувствовала уверенность и продолжала прижимать мою дочь к стене, выкрикивая одно и то же предложение, как дрессированный попугай:
– Не трожь меня! Попробуй только тронь, сука! – при этом “трогала” только она.
На пороге появились Рон и Матильда. Теперь их было четверо против одной.
– А у тебя