Подсознание защитило и стерло травмирующие события из головы, поэтому все пережитое вспоминается как кадры какого-то фильма. Помню, что малахитовый гроб мужа стоял впереди, у алтаря, высокие потолки были белыми, а огромные резные окна находились высоко под потолком. В храме стояло множество лакированных скамеек для прихожан, и они были разделены проходом на два ряда. Еще запомнились ковровые дорожки между рядами, потому что по ним было мягко идти, а какого они были цвета, не скажу даже под пытками. Как выглядел алтарь и что было вокруг гроба, убей не вспомню, но запечатлелся пастор в черном костюме с единственным белым квадратиком на стоячем вороте.
Меня посадили на самое почетное место в первом ряду, к великой досаде Адамсов. Все их попытки скрыть факт существования у Дина жены и затолкать в самый дальний угол сорвались, у служителей церкви были свои законы – и жена в них занимала главное место и сидела в первом ряду перед алтарем.
Дети Кикиморы и сама Кикимора сидели позади нас, во втором ряду, сдерживая бессильное негодование: на расстоянии можно было ощутить их испепеляющие взгляды в затылок. Коротышка оказался на другой половине церкви рядом с друзьями Дина.
Началась прощальная проповедь. Я не смогла запомнить, что там было: Ванесса рассказала, что была тишина (никаких звуков органа и ангельского пения не было). Святой отец произнес божественную речь. После него наступила очередь близких друзей: каждый выходил и говорил об усопшем что-то памятное и приятное. В основном вспоминали веселые, милые моменты, на что зал смеялся (совсем не как у нас). Никто не плакал.
Перед глазами стоял туман, и не верилось, что все происходит наяву, слишком сюрреалистично выглядело. Я как будто наблюдала со стороны и ощущала, что это не моя жизнь, это параллельная реальность. Когда-то я летела в Америку к суженому, чтобы прожить счастливую, беззаботную жизнь, а теперь сидела на похоронах любимого перед его гробом у алтаря.
Очнулась, когда выступать вышел судья Беренджер. Громогласным, поставленным голосом он начал вспоминать усопшего друга самыми теплыми словами.
– Дин Адамс был действительно очень хорошим, очень добрым человеком. Я вспоминаю время, проведенное с ним, с благодарностью: мы вместе учились, вместе занимались спортом, вместе посещали мероприятия, мы дружили много лет. Он был одним из моих лучших друзей, я всегда буду вспоминать его с теплом.
Рэй привел несколько смешных фактов из их совместного досуга – все в зале рассмеялись. Затем упомянул, как сильно Дин любил дочерей, что старался жить поближе к ним, чтобы чаще видеться. Вслед за этим неожиданно, на весь зал, обратился ко мне…
– Таня, – сказал он. Я вздрогнула и напряглась. – Он очень сильно любил тебя. Так сильно, что говорил только о тебе! – Рэй внимательно всмотрелся. Я услышала, как в зале затихли, и спиной почувствовала, как все обратили взоры на первый ряд, где сидела я. – Дин рассказывал, как летал в Сибирь и каких приключений там нахватался… – Тут весь зал рассмеялся. – Он был очень счастлив с тобой! – Рэй сделал паузу, глядя с трибуны. Весь зал тихо слушал, особенно затих гадюшник позади меня.
Слова Рэя растрогали, на глаза навернулись слезы. Затем он перевел взгляд на мою дочь:
– Ванесса, – сказал он, – тебя он тоже очень любил! – В этот момент дочь затаила дыхание. – Он все время рассказывал о твоих успехах в школе и гордился тем, как ты учишься, на какие кружки ходишь и на какие секции тебя записал. У него все разговоры были о вас с мамой.
Сидящий за нами гадюшник снова получил удар, так как всего неделю назад они пытались доказать Ванессе, что у нее нет отца, и Дин ее не любил.
Мне показалось, что Беренджер, прочтя некролог Дина, был сильно удивлен тем, какое в нем мизерное значение придали нам с дочерью, и решил донести до публики свое честное мнение. Очевидно, после речи судьи семейка сильно расстроилась.
По окончании службы гроб мужа на каталке покатили на улицу и погрузили в черный лимузин. Матильда и Люсильда в сопровождении свиты подружек в мини-юбках сели в лимузин, туда же посадили Мелани. Вслед за лимузином десятки разношерстных машин двинулись на городское кладбище. Мы с дочерью оказались в последней, в которой сидели старик Фредди и его молодой родственник, который вел машину.
Через 10 минут длинный похоронный кортеж, растянувшийся на полкилометра, подъехал к ухоженному протестантскому кладбищу. Аккуратные ряды могильных плит возвышались прямо из пожелтевших от холода газонов.
Дружный ряд машин припарковался в специально отведенных местах. Мы вчетвером подъехали на белом «Крайслере» Мелани и остановились позади всех. Дул холодный февральский ветер, несмотря на светившее солнце, температура была около +10 градусов Цельсия.
Когда вышли из машины, ветер выдул остатки тепла из незастегнутых курток и вздыбил волосы в воздух. Мы с дочерью тронулись между могил туда, где стояла толпа людей в траурных одеяниях, оставив позади Фредди с родственником. И только тут, на открытом пространстве, обратила внимание, как торжественно были наряжены присутствующие.
Все мужчины были в строгих черных костюмах, многие в шляпах и черных очках, женщины тоже все в черном. Казалось, что снова попала в американский фильм, только являлась в нем одной из главных героинь.
Гроб мужа от машины к месту погребения понесли шестеро мужчин, самых близких друзей, в числе которых оказался Коротышка. Никто не говорил ни слова, только слышно было завывание ветра. В полной тишине новый “дом” мужа поставили на краю могилы. Перед могилой был воздвигнут зеленый шатер с такими же зелеными ковровыми покрытиями, на которых рядами стояли скамейки.
На скамейках расположились все присутствующие в порядке близости к покойному, в первом ряду, как и в церкви, должны были сидеть жена и дети, но дочери Кикиморы с кучкой подруг рванули и заняли скамейку так быстро, что чуть не снесли шатер. Я оказалась во втором ряду. Рядом со мной по одну сторону села Ванесса, по другую оказался Луи,