— Ладно, — убирая медицинские принадлежности в аптечку, заканчивает мужчина. — Думаю, сегодня тебе лучше не есть, полежишь здесь. Если в туалет надо, пойдем, я отведу тебя.
И он отводит. Точнее, относит. Я не слишком худая, но он без труда, придерживая меня одной рукой, делает несколько шагов к двери санузла. Помогает сесть на унитаз. Обратно уводит таким же образом, а я держусь за крепкое плечо, вдыхая легкий и чуть терпкий аромат мужского парфюма вперемешку с его собственным, едва уловимым, и очень тёплым запахом. Подруги, которые в этот момент сидят за столом, вскакивают со своих мест и подходят к нам прежде чем Стрела закрывает за нами дверь.
— Что случилось? — обеспокоенно спрашивает Кира.
— Что-что, подруга ваша чуть кони вчера не двинула, — отвечает мужчина, посадив меня на кровать. — Хотите попиздеть, сидите, я выйду.
Зачем я только подняла глаза? Только слепой бы не заметил, как косится в его сторону Оксана, когда он проходит мимо неё. Не просто косится, аж шею выворачивает. А я снова чувствую, как кровь приливает к щекам. Осторожно, не задевая больную ногу, отползаю к изголовью кровати, освобождая место для подруг. На этой кровати его достаточно. Оксана, забрав одну подушку, подкладывает под спину и садится напротив, блаженно выдыхая. Кира скромно устраивается с краю.
— Ты заболела? — интересуется она.
— Да, в рану инфекция попала, воспаление началось, температура поднялась. Я поэтому себя так хреново чувствовала, сама не поняла, что такое, — рассказываю я.
— Ничего себе, так и помереть можно...
— Он так и сказал, — ловлю себя на печальной улыбке. Даже такой уже несколько дней не было на моём лице. Смотрю на Оксану, и всё возвращается на круги своя. Подруга вовсе не раздражает меня, я не испытываю негативных чувств к ней. Только злюсь на саму себя за необоснованные вспышки ревности, гоню как могу эти мысли, но они все равно возвращаются на место.
— Само всё прошло? — спрашивает она. — Удивительно.
— Не само, он в аптеку ездил. Уколы мне ставит.
Оксана вскидывает брови.
— Надо же, какая забота. А ты говорила, убить тебя хочет. Если бы хотел, стал бы он заморачиваться? Оставил бы умирать, — скрестив руки на груди, она отворачивается. Может, я себя накручиваю, но мне мерещится недовольство на её лице. Спросить или промолчать?
— Точно, — поддерживает подругу Кира. Она чем-то расстроена и я решаю выяснить, что произошло.
— Всё нормально, — отвечает голосом умирающего лебедя. Кира вообще редко рассказывает о своих проблемах. Даже два года назад, когда тяжело заболела её мать, она ходила постоянно хмурая, но упорно молчала, и рассказала только, когда мы прижали её к стенке и заставили признаться, устав от постоянно кислого лица подруги. Спустя полгода, когда её матери не стало, она снова замкнулась, но тогда мы были в курсе произошедшего и поддерживали как могли, несмотря на возражения и убеждения, что у нее всё в порядке, душа на месте и сердце не болит.
— Говори уже, — настаиваю я.
— Серый предложил Егору поделить меня на двоих, — прижавшись, признается Кира. — А я не хочу. Он такой мерзкий.
— Два парня — лучшем, чем один, — Оксана смеётся, прикрывая рот рукой.
— Ты сама себя слышишь? — негодую я, оторопев от её шутки. — Иди и сама себя подкладывай под них, раз тебе два парня лучше, чем один!
— Да я же пошутила, — продолжает притворно смеяться. — Но если по правде, ничего страшного же.
— Если ничего страшного, почему ты взбрыкнула тогда? — напоминаю ей тот случай. Следы ещё остались, синяки на лице пожелтели, ссадина на губе покрылась коркой.
— Ну взбрыкнула, — пожимает плечами подруга. — Он сам виноват. Не умеет аккуратно.
— Стрела, видимо, умеет, — вырывается у меня. Кира с недоумением, крутит головой, смотря на нас обеих по очереди.
— Он, что, и с тобой?
— Ага, вчера заходил, — отвечает она Кире и переводит взгляд на меня. — Да, он умеет. Ничего так, нормально. Он умеет разговаривать, я умею слушать. Этот Серый нихрена не умеет.
— Ты так говоришь, будто тебе понравилось, — я старалась не поднимать эту тему, останавливала себя, и должна была уже закончить этот разговор, но слова сами рвутся изо рта. Ещё немного, и она всё поймёт, и будет подначивать меня. Оксана на это способна. Стоит показать ей свою слабую сторону, если дело не касается настоящей беды, она непременно выберет момент, чтобы пнуть по ней посильнее. Это одна из её черт, которые меня всегда отталкивали.
— А ты говоришь так, как будто ты ревнуешь, — парирует она. — Прекрати, Диан.
— Сама прекрати. Не веди себя как сука. Его не было пять минут, когда вы успели поговорить, а?
— Пары слов достаточно, — стрельнув глазами, улыбается подруга в ответ и тут же меняется в лице. — На себя посмотри, нас как собак там держат в этой камере, а ты тут на удобной кровати валяешься, так что, это ты сука, Диана. Пошли, Кир, пусть сидит тут и дуется. Ебанутая. Перед Стрелой своим не забудь ноги пошире расставить, раз он тебе так нравится.
Кира бросает на меня понимающий взгляд, и в эту же секунду в комнату врывается Стрела. Приказывает Кире встать, та быстро повинуется и отходит в сторону, а он одним рывком скидывает Оксану со своей кровати, чуть не задев мою больную ногу — я успеваю поджать колени. Сперва ничего не понимаю, что его могло так разозлить, но все становится ясно, когда он, влепив Оксане хлесткую пощечину, хватает её за волосы на затылке и рычит:
— Ещё раз свой рот откроешь, отхватишь как следует. У меня-то кулак потяжелее будет, чем у Серого, сразу потеряешься. Всё поняла?
— Угу, — морщась от боли, мычит Оксана. Стрела её отпускает и силой выводит подруг из комнаты и возвращается ко мне. Спокойный, как ни в чём ни бывало, падает на кровать и поглядывает на меня, пока выхожу из оцепенения. Я часто впадаю в ступор, когда на моих глазах происходит что-то подобное, и